— Что еще пишет?
— Пишет, что все они жестко настроены на справедливость и понимают ее правильно.
— Подожди, уляжется все, станет спокойнее, и пообрежут крылышки нашим героям-то.
— Теперь вряд ли. Николай писал, что дурных боле не будет. Оружие никто не сдаст.
— Поодиночке выдернут. Как после Отечественной самых прытких да убежденных дергали.
— Об этом тоже подумали. Некому дергать будет. Прежние дергальщики убежали, аж пыль за спиной. Новых туда не пустят.
— Так силой задавят. Войска введут.
— А ты подумала, из кого те войска состоят? Какие у тех солдатиков дома проблемы?
— Наймут.
— Вряд ли. Это тебе не в столице из танков пострелять. Там, говорят, доллары пачками танкистам лично министр раздавал. И то, не все соглашались. Да и сколько их было? Так, смех один.
И вот что еще: заявление об отказе от гражданства СССР не писал никто. А знаешь ли ты, что Русское Ополчение провозгласило своей целью возрождение Союза?
— Божечки, это получается, что люди остались гражданами Союза, а правят ими политики какой-то новой России, Украины и так далее? Так это незаконно выходит.
— Правильно понимаешь. Единственно законная власть сейчас — Реввоенсовет! Во всем бывшем Союзе — одна!
Сидя вечером у костра, разожженного просто для настроения, ополченцы обсуждали совсем другие вопросы.
Командир прав! — горячился худенький парень в еще не обмятом хб. — Это не враги, это всего лишь противник. По большому счету, мы с ними — две стороны одного явления. Из них сделали палачей, нас вырастили как жертв.
А потом их на нас тупо натравили. Простейшая манипуляция на религиозном архетипе и вульгарной экономике. Ты же знаешь, столичный житель тратил на потребление в 17 раз больше, чем житель автономии.
— И что? Я тратил меньше вместе с ними, но резать никого не пошел! Ну скажи им, Семен!
— Так власть что сделала: дала родоплеменной верхушке слегка побезобразничать, предоставила в вожаки целого генерала. Абреки на Бентли кататься начали… А потом раз, и демонстративно отрешила главаря от власти и пообещала предметно разобраться с грехами каждого. Тряпкоголовым нечего терять, понимаешь? Да и саудиты с денежками подсуетились. Проповедники, инструкторы, оружие для затравки. Не могло не полыхнуть.
Дальше по-разному могло повернуться. И вовсе плохо могло быть. Но вместо того, чтобы окончательно стать грязью, мы проснулись и будто наваждение какое с себя стряхнули.
— Еще скажи, что ты им благодарен, — тяжело вздохнув, саркастически ответил ему собеседник, дядька уже в годах и явно с опытом. Во всяком случае, форма Павле Ивановиче сидела с тем особым шиком, который отличает сверхсрочников от иных-прочих.
— Знаешь, Иваныч, больно такое говорить, но действительно благодарен. Кровавый урок вышел, жуткий, но по-другому, видать и не бывает. По-другому увидеть истинного врага — трусливого барана и пи@араса, что жил у любого из наших в голове, было не суждено.
— И у тебя, значит, тоже?
— И у меня. Будь мы мужчинами, ни войсковой операции, ни ополчение собирать — ничего бы не нужно было!
Ты помнишь, сколько тут всего людей до перестройки жило?
— Миллиона полтора. Может, чуть меньше.
— Ну, если и меньше, то на чуть. Русских тут было — две трети. В городах — три четверти. Вот и вышло, что на своей земле мы позорно проиграли противнику, уступающему в численности в три-четыре раза.
Если нас, как последних скотов, нагнула всякая нечисть, значит, мы были просто дерьмом. Сам понимаешь, чтобы быть тверже дерьма, достаточно быть хотя бы глиной.
В тех местах, откуда мы бежали, спасать уже практически некого. Значит, понять надо, как такое вышло. Чтобы больше, значит, ни у кого и никогда не получилось.
Я думаю, что ненависть — не помощник. Она просто туманит голову и заставляет совершать странные поступки. Значительно важнее понимание, что наши враги сами по себе, в сущности, и не виноваты. Они лишь делали с нами то, что мы позволяли им делать. И по-другому не могли.
Ну, сущность их такова, особенности менталитета периода родоплеменного устройства общества. Своим — все, чужого резать. Нам с ними надо тоже просто. Как американцы своих краснокожих. Только потом, по горячке не забыть парочку зверюшек на развод оставить.
— Выходит, ты такой умный, что все понял и разложил по полочкам.
— Не все. Но уверен, что командир точно знает, как, что, почему и зачем!
— Ничего, — мечтательно потянувшись, примирительно заметил Семен Плетнев, — быстренько с бородатыми закончим, и по домам.