Стремительно организовавшееся в автономии ополчение своими действиями перечеркнуло все, запланированное по пунктам два и три. Более того, подало нежелательный пример для остальных граждан великой страны. Фактически, в обществе был реализован классический ветвящийся процесс. Цепная реакция, законы развития которой были так наглядно продемонстрированы в Хиросиме и Нагасаки.
Глава 20
Когда по вздувшейся от осеннего паводка воде горных речек, выбивая крупные пузыри, забили осенние дожди, из-за Хребта прибыл донельзя встревоженный гость.
Улыбка на полном, словно у плакатного капиталиста, лице, была откровенно неискренней и слащавой. Причем, до такой степени, что лживость выражения лица, создаваемая растяжением уголков рта, воспринималась просто как некая особая форма вежливости. Этот восточный человек был приучен вести многочасовые беседы ни о чем, и при том получать от них пользу, с точностью и холодной объективностью компьютера отслеживая реакции собеседника и таким образом узнавая больше, чем можно было бы подумать. Разумеется, говорить Бадри тоже мог часами, ничего конкретного и определенного при этом не сообщая.
Вот только времени на всю эту ерунду у Вояра не было. Потому сразу после обмена протокольными любезностями, Виктор жестко заметил:
— Вы зря тратите время, Бадри. Его у нас нет совсем, и нам обоим хорошо известно, что "есть логика намерений и логика обстоятельств, причем логика обстоятельств сильнее логики намерений".
— Не думал, что такой молодой человек помнит слова моего великого земляка, — задумчиво произнес смуглый гость с той стороны Хребта.
— У меня простой вопрос: да или нет?
— Все-таки вы очень молоды, Виктор. Такие вопросы в корне противоречат традиции ведения переговоров.
— А мы не ведем переговоров! — широко улыбнулся Виктор. — Какие переговоры может вести командир ополчения с человеком из-за гор, не имеющим официального статуса? Мы так, по-соседски разговариваем.
От этой широкой, искренней улыбки, Бадри, прошедший к тому моменту и зону, и ад приватизации, и кромешный ужас периода первоначального накопления, почувствовал, будто он оказался вне времени и места, там, где никто, ничего, никогда не слышал о веках прогресса, гуманизме и правовых нормах. И уж тем более, о каких-то там понятиях, по которым пытались до недавнего времени жить многие.
— Пока по-соседски, — содрогнувшись, подумал Бадри. — Ключевое слово здесь именно первое. Зря, что ли было заявлено про обновленный Союз? "Пока" — это ненадолго. Потом руки дойдут и до нас. Потому самое время стать полезным сейчас, пока еще не все поняли, к чему идет дело, хотя любой разумный уже может сказать, что оно уже решено.
Вот, прямо в лицо внимательно смотрит немигающий взгляд самого страшного хищника этих мест. "Надо опустить глаза", — пронеслось в голове. Чуть позже в памяти всплыло: "Прямой взгляд — демонстрация агрессии". В животе заныло, по спине поползла струйка пота. Стремительно ослабли колени, и Бадри опустил глаза.
Однако, он не зря смог подняться с самых низов. Собравшись, переговорщик спросил внешне безразличным голосом:
— Почему вас так волнуют лагеря беженцев в Ущелье?
— Потому что это — лагеря подготовки боевиков и места последней перевалки оружия, которое потом стреляет здесь, в нас.
— Смею вас заверить…
— Не стоит. Либо мы прерываем нашу беседу, либо вы прямо, четко, без уверток отвечаете на прямо поставленный вопрос. Я, знаете ли, не дипломат, — все так же улыбаясь, сказал Вояр.
— Да, — подумал Бадри. — Этот молодой человек действительно не дипломат. Недавно, отчаявшись быть выслушанным самодовольными арабами, он обронил: "У вас, похоже, слишком много денег и нефти, чтобы прислушиваться к окружающим".
И что же? Теперь Деса-Питух, крупнейшее нефтяное поле, жемчужина в тюрбане вчерашних погонщиков верблюдов, горит. Уже вторую неделю. Горят нефтепроводы, хранилища, фонтанируют пламенем сорванные оголовки скважин. Горят нефтяные терминалы, исходят последними каплями коптящего пламени искореженные взрывами задвижки.
У шейхов появился серьезный повод сосредоточиться на своих проблемах. Вчера начались пожары на крупнейшем в регионе месторождении природного газа. Там, ежесекундно заглатывая вдруг взбесившийся воздух, теперь бушует смерч, оплавляющий пески пустыни. Гигантские опреснители превращены в руины, пеплом и тлеющими угольками легли на дальние барханы рукотворные оазисы.
Специалисты говорят, что потушить такое практически нереально. Подобные пожары умели тушить только большевики и только направленными ядерными взрывами. Да и то, получалось не всегда.