Возможно, узнав больше об этих людях, мы лучше поймем, почему эта империя исчезла. В любом случае скучно не будет.
Где деньги, Лев?
Даже если тебя признает и уважает весь мир, даже если ты стал прижизненным памятником самому себе – все твои заслуги обнуляются, как только ты входишь в свой дом. Особенно если тебя встречает жена вопросом «Где деньги?».
Великий русский писатель и философ, эксцентричная личность, вегетарианец, граф Лев Толстой на рубеже XIX и XX веков был самым известным в мире литератором и активно занимался публицистикой. Он мог позволить себе едва ли не все что угодно, и многое, что другим было непозволительно, ему сходило с рук. Его мнение могло повлиять на любые события внутри страны. Но только не на жену.
Сложно представить, какое именно положение занимал Толстой в то время. Лев Николаевич пользовался всеобщим если не уважением, то вниманием и периодически транслировал в общее культурное пространство духовные идеи. Общество не очень понимало, как к ним относиться, но если и иронизировало над ними, то ласково и с почтительностью. Короче говоря, Толстой был почти живым памятником, а семейная жизнь с памятниками тяжела. Софье Андреевне, жене писателя, приходилось порой несладко.
К 90-м годам XIX века Лев Николаевич не видит себя писателем-беллетристом. Он пишет в дневнике: «Надо покориться мысли, что моя писательская карьера кончена: и быть радостным и без нее». Он приходит к тому, что его миссия в другом. Он говорит об опрощении, о том, что деньги – безусловное зло, о том, что учение Христа и православная церковь плохо сочетаются друг с другом, о том, что Добро лучше Красоты, и заодно – о вегетарианстве.
В декабре 1908 года Лев Николаевич записал в дневнике:
«Если меня и ненавидят, не зная меня, многие, как много людей не по заслугам любят меня. Люди, к[оторые] по своим quasi религиозны[м] взглядам, к[оторые] я разрушаю, должны бы был[и] ненавидеть, любят меня за те пустяки – «Войн[а] и М[ир]» и т. п., которые им кажутся очень важными»[1].
Чуть раньше, в 80-е годы XIX века, Толстому опротивели деньги. Он стыдился того, что его предки веками грабили крестьян и жили за их счет, полагал, что все зло в мире – от денег, и хотел жить просто, довольствуясь малым: рубахой да пшеном. Конечно, кашу из этого пшена готовил повар. В доме были и лакеи, и конюхи. А еще Лев Николаевич любил слушать фортепианную музыку и пополнять библиотеку. Порой он этих желаний стыдился, а порой их не замечал. Простительное свойство для великого человека.
Вначале Толстой даже хотел доход от некоторых своих имений отдавать на нужды бедных, но Софья Андреевна воспротивилась: к этому моменту у них было уже семеро детей, и не все они были готовы к «опрощению». Вернее, готова к этому была только дочь Маша, остальные рассчитывали жить сообразно титулу. Короче говоря, Лев Николаевич нашел компромисс: 21 мая 1883 года он выдал жене доверенность на ведение всех имущественных дел, а себе оставил только самое необходимое.
Софья Андреевна, помимо хозяйственных дел, начала заниматься еще и изданием книг мужа, и это стало приносить неплохой доход. Спустя некоторое время Лев Николаевич решил отказаться от авторских прав на свои произведения, чтобы кто угодно мог печатать и распространять его книги совершенно бесплатно. Он желал, чтобы его новые книги разошлись как можно шире, отношение к своим старым книгам он изменил и денег за них не хотел.
Но эти произведения уже вошли в анналы мировой литературы, гонорары за них составляли существенную часть семейного бюджета, и Софья Андреевна возмутилась. В итоге после долгих переговоров опять был найден компромисс. Права на книги, написанные до 1881 года (в том числе на «Войну и мир» и «Анну Каренину»), Лев Николаевич оставил семье. Что касается прав на книги, написанные Толстым «после духовного возрождения», то в сентябре 1891 года он обратился к редакторам журналов «Русские ведомости» и «Новое время» с таким письмом:
«Предоставляю всем желающим право безвозмездно издавать в России и за границей, по-русски и в переводах, а равно и ставить на сценах все те из моих сочинений, которые были написаны мною и напечатаны в XII томе моих полных сочинений издания 1886 года, и в XIII томе, изданном в нынешнем 1891 году, равно и все мои неизданные в России и могущие вновь появиться после нынешнего дня сочинения».
Удачное решение, учитывая, что прежние произведения продолжали издаваться немалыми тиражами.
Отношения писателя с его детьми всегда были непростыми. Льва Николаевича угнетало то, что старшие сыновья оставались глухи к пропаганде добра и бескорыстия. С дочерьми дела обстояли чуть лучше: Татьяна и в особенности Мария с большим вниманием и почтением относились к отцовским идеям.