Так вот, если ты зарабатываешь чуть больше, чем средний крестьянин, самым простым способом продемонстрировать это окружающим было купить водки и напиться, причем не дома: весь смысл в том, чтобы «успех» видели все вокруг! Поэтому было принято прийти в винную лавку, купить, скажем, полуштоф и тут же, не отходя далеко, выпить. Если при этом ты падал без чувств в канаву рядом с лавкой, так было даже лучше: все вокруг видели пьяного, завидовали по-доброму и понимали – вот лежит человек обеспеченный, и поработать умеет, и погулять. Кроме того, выпить водки не отходя от лавки было и выгодно: потому что можно было сразу же сдать бутылку и получить ее стоимость, таким образом прием посуды мотивировал людей к мгновенному употреблению.
Поэтому при сравнительно низком уровне потребления алкоголя казалось, что вся страна буквально усыпана беспробудно пьяными мужиками. Любой праздник – и пожалуйста, возле винной лавки можно собирать урожай «бездыханных тел». Выглядело это, конечно, ужасно, и образованным людям хотелось обязательно что-то предпринять, чтоб спасти погибающую Россию. И меры были приняты, хотя привели совсем не к тем последствиям, о которых все мечтали.
В 1914 году началась Первая мировая война. Император, который всегда с прискорбием относился к тому, что его считают спаивателем Руси, наживающимся на народной беде, ввел сухой закон. С этим была связана сложная интрига: премьер-министр Коковцов понемногу увеличивал цену водки, а народ роптал и винил во всем царя и его непомерные аппетиты. Тогда известный публицист князь Владимир Мещерский, министр внутренних дел Николай Маклаков, финансист Манус, печально знаменитый Григорий Распутин, а также неожиданно присоединившийся к ним создатель монополии Витте объединились, чтобы сместить Коковцова. Витте, несмотря на все свои заслуги и таланты, отличался порой неуместным интриганством и, кажется, до конца жизни лелеял надежду вернуться на политический олимп, с которого сошел в результате революции 1905 года.
Самым удобным рычагом для давления на Коковцова и царя была винная монополия. В результате Коковцова все-таки сняли с поста, но царь не хотел допускать Витте к принятию решений, так что ему эта интрига ничего не принесла. Однако машина пропаганды против винной монополии была запущена. Когда началась Первая мировая война, с пьянством решили бороться запретительными мерами. Сначала в зонах мобилизации объявили ограничения на продажу алкоголя. Закончилось это очень плохо: призывники, ничего не боясь, громили винные лавки и пили напоследок, что называется, как не в себя: хуже, чем фронт, все равно уже ничего не будет. Винные погромы прокатились по Сибири, Уралу, Поволжью и Центральной России. В Кузнецке склад взяли приступом, и несколько дней он находился в руках призывников. Полиция не рисковала проникать внутрь – ограничивалась наблюдениями и донесениями начальству, ожидая, что погром прекратится сам собой. В Барнауле при разгроме склада начался пожар. Постепенно к призывникам начали присоединяться и крестьяне…
Казалось бы, можно было догадаться, что решение приняли неудачное. Однако 22 августа Николай II неожиданно для всех повелел продлить запрет на продажу спирта, вина и водочных изделий для местного потребления – вплоть до окончания войны. Как вы, должно быть, помните, винная монополия давала четверть всех поступлений в бюджет. Введение сухого закона во время войны стало одной из самых больших ошибок, которые совершил царь.
Сразу возникло множество проблем. Например, к тому времени в России насчитывалось более тысячи крупных пивоваренных заводов и около пяти тысяч маленьких пивоварен. Если бы их закрыли, безработица бы выросла, а поступления в бюджет, опять же, уменьшились. Так что пивовары завалили министерство внутренних дел жалобами и запросами.
В правительстве предлагали не запрещать пиво окончательно. Предлагали и снизить уровень спирта – в пиве до 3 %, а в водке – до 37 %. Товарищ министра внутренних дел[5] Владимир Джунковский писал Петру Барку, министру финансов:
«Разрешение продажи пива не может грозить особо вредными последствиями, а между тем, несомненно, устранит надвигающийся для значительного числа лиц экономический кризис».
Но царь закусил удила. Пятнадцать предыдущих лет его регулярно обвиняли в том, что он спаивает народ, и он решил доказать обратное. 10 сентября император собственноручно написал в особом журнале совета министров по поводу всех компромиссных предложений: