Элис берет динозавра за шею и размахивает им над головой, и все снова смеются. А я больше ничего не могу видеть, потому что валяюсь на полу среди душных джунглей человеческих ног и не могу вздохнуть.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Уверен. Никаких проблем. Я уже говорил, что я в порядке. – Похоже на то, что это правда. Сидя рядом с Элис в комнате ожидания, я не чувствую головокружений или чего-то в этом роде, хоть и устал. Прошлым вечером она поставила динозавра на прикроватный столик прямо посреди ее коллекции украшенных драгоценными камнями музыкальных шкатулок, и чертова тварь смотрела на меня всю ночь. Наконец, в 4 утра я не вытерпел и затолкал ее под кровать. Но утром она нашла игрушку и водворила обратно, и с тех пор динозавр так и смотрит на меня.
Элис сжимает мою руку. Мы в маленькой частной клинике реджу, заботливо оборудованной голографическими окнами, демонстрирующими парусные лодки на Атлантике, отчего возникает ощущение открытости и простора, хотя весь этот дневной свет поступает по трубкам от зеркальных коллекторов. Эта клиника отличается от тех, что работают в кластерах – гигантских публичных монстров, созданных с тех пор, как истек срок патентов на реджу. Здесь ты платишь немного больше, чем за генерики от «Медикэйд», зато не трешься плечами с кучей истощенных игроманов, наркоманов и алкашей, которые по-прежнему хотят свой реджу, несмотря на то, что бесцельно прожигают каждый день своих бесконечных жизней.
Медсёстры работают проворно и умело. Вскоре Элис уже лежит на спине, подключенная к мешку с капельницей, а я сижу рядом с ней на кровати, и мы наблюдаем, как реджу закачивается к ней в организм.
Это всего лишь прозрачная жидкость. Мне всегда казалось, что она должна быть зеленой и пузырящейся. Необязательно зеленой, но определенно шипучей, потому что всегда чувствуешь какое-то пузырение, когда тебе вводят реджу.
Элис вздыхает и тянется ко мне, ее тонкие бледные пальцы касаются моего бедра.
— Держи меня за руку.
Эликсир жизни пульсирует в ней, наполняя ее, вливаясь в ее тело. Она дышит неглубоко и с усилием, глаза расширены. На меня она больше не смотрит. Она сейчас где-то глубоко внутри, восстанавливая то, что было утрачено в течение последних восемнадцати месяцев. Неважно, сколько раз я наблюдал за этим, всякий раз я удивлен тем, что происходит с людьми во время введения реджу. Их как будто что-то проглатывает, а потом они выныривают обратно на поверхность более целыми и более живыми, чем были до этого.
Взгляд Элис фокусируется.
— О боже, – улыбается она. – Я никогда к этому не привыкну.
Она пытается встать, но я удерживаю ее и жму на кнопку вызова медсестры. Как только мы отключаем ее от системы, я сопровождаю ее назад к машине. Она тяжело опирается на меня, спотыкаясь и толкая меня. Я почти чувствую пузырение и звон у нее под кожей. Она забирается в машину. Когда я тоже оказываюсь внутри, она смотрит на меня и смеется.
—Как невероятно хорошо я себя сейчас чувствую!
— Никак не похоже на отматывание часов назад.
— Отвези меня домой. Я хочу побыть с тобой.
Я жму на кнопку включения двигателя, и мы скользим прочь с парковки. За пределами Центральной Спирали цепляемся к маглайну. Элис наблюдает, как город проплывает за окнами, населенный всеми этими шопперами, бизнесменами, мучениками и призраками; затем мы выходим на простор, на высотную линию над джунглями, ускоряясь и направляясь снова на север, к Спирали Ангелов.
— Так чудесно быть живой, – говорит она. – Это не имеет смысла…
— Что не имеет смысла?
— Отвергать реджу.
— Если бы люди все делали со смыслом, у нас не было бы психологов. – И мы не покупали бы динозавров детям, в существовании которых нет смысла. Я стиснул зубы. Нет смысла в существовании ни одного из них. Глупые мамаши…
Элис вздыхает и пробегает руками вдоль своих бедер, растирая себя. Задрав юбку, погружает пальцы в свою плоть.
— Все равно, в этом нет никакого смысла. Как мне хорошо… Те, кто прекратили принимать реджу, должно быть, спятили.
— Конечно, они спятили. Они убивают себя, они делают детей, не зная, как о них потом заботиться, они живут в дерьмовых квартирах в темноте, никогда не выходят наружу, они воняют, они ужасно выглядят, у них нет ничего хорошего впереди! – я срываюсь на крик и замолкаю.
Элис изучает меня.
— С тобой все в порядке?
— Со мной все хорошо.
Но я, на самом деле, очень зол. Зол на тех дамочек, за то, что они, глупые, покупают игрушки. Меня достало, что эти тупые бабы тешат таким манером своих тупых подлежащих уничтожению детей, относятся к ним так, как будто им не суждено кончить в качестве компоста.