— Не-а, не Ванда, а Уандер меня зовут, — пролепетала я Дагу.
Мы же знакомы с ним с восьмого класса! Почему он всегда делает вид, что не помнит, как меня зовут?
— Можно два кусочка пиццы с двойной порцией сыра и колбасы?
Он начал записывать мой заказ, но Трина перебила его.
— Все не так. Она возьмет бутерброд с индейкой и листьями салата, помидором и низкокалорийным майонезом…
— И колу, — вставила я, но Трина неумолимо продолжала:
— Две минералки и…
— Картофель фри? — спросил Даг, небрежно записывая заказ.
— Один на двоих пакетик печеной картошки. Мне салат «Цезарь», соус — на край тарелки. Спасибо, юноша.
Трина положила на прилавок двадцатидолларовую бумажку и пошла к столику, даже не взглянув на Дага.
— Эй, — возмутилась я, следуя за ней. — Я не люблю бутерброды. Я хотела пиццу заказать.
— Сегодня мы серьезно займемся танцами, Уандер. Тебе пора начать относиться к своей фигуре с большим уважением.
Я не успела что-либо возразить, как заметила, что Джен направляется прямиком к нашему столику.
— Что, встреча друзей из «Фа-Солевого городка»? — спросила она.
У нее было такое одновременно омерзительное и хорошенькое лицо — обрамленное прямыми светло-русыми волосами с кукольно-синими глазами, но в целом получалась безобразная комбинация, как если взять куклу-подростка Скиппер, подругу Барби, и превратить ее в Нелли Оулсон из детской книжки «Домик в прериях». Джен также относилась к разряду стройных девчонок с нулевом размером одежды, которые просто «вынуждены» были носить коротко обрезанные шорты и короткие облегающие маечки, чтобы все видели, какие они стройные и смазливые. Под столом я нервно одернула футболку, натянув ее на дряблый живот — печальное последствие поедания пиццы на обед и десерта с бананом и мороженым в перерывах между работой в «ДК».
Трина одарила ее своим фирменным взглядом типа «Плевать я на тебя хотела!». Потом посмотрела ей прямо в глаза и сказала:
— Даже если это и так, то тебя не приглашали. Один-ноль в нашу пользу. Трина — наш человек.
Джен тряхнула волосами и развернулась. Ее свита последовала за ней. На выходе она повернулась ко мне в дверях и молча погрозила пальцем. Предупреждение получено.
Интересно, в тренерские обязанности Трины не входит быть моим телохранителем в полтора метра ростом с амбициями стать певицей в стиле кантри?
ШЕСТЬ
На обратном пути, когда мы ехали к дому Тига, я спросила у Трины:
— Ты общаешься с Кайлой?
Трина отрицательно покачала головой и замолчала.
Я поняла, что молчание означало: «Не надо об этом».
Мне было любопытно, что она чувствовала, наблюдая, как ее бывшая «согруппница» и подруга перешла в разряд суперзвезд. Как мне казалось, Трина была по-настоящему счастлива и видела свое будущее в радужных красках.
Интересно, можно сказать то же самое о Кайле? Наверное, можно, раз она стала такой известной. Хотя за те несколько дней, что я провела у Тига, половину своих телефонных разговоров он убеждал Кайлу в том, какая она великолепная, какая красивая и какая популярная, — как будто она сама не знала об этом.
Я все-таки решилась задать этот вопрос Трине: — Ты вспоминаешь о ней?
Мы обе понимали, что речь идет о Лаки, а не о Кайле.
— Каждый день, — сказала Трина.
— Иногда посещает такое чувство, будто одна половинка меня ушла вместе с ней, и я как бы не знаю, что мне делать с оставшейся половиной.
— Я так по ней скучаю, что прямо как будто испытываю физическую боль. Когда слышу по радио ее любимые песни, у меня прихватывает живот, и я бегу в туалет. Могу поспорить, Кайла чувствует то же самое.
Я рассказала Трине о последнем годе в Кембридже. Папа не доходил до университета, где работал деканом, а потом его находили бродящим вдоль реки Чарльз, маму уволили с работы по состоянию здоровья, потому что она не могла дотянуть до конца рабочего дня без нервного срыва, а моего младшего брата поймали, когда он рисовал граффити на стене магазина.