— Кого волнуют оценки! Уандер, вполне возможно, станет второй Кайлой!
Мама засмеялась. Понятно, что она шутит, и, я думаю, папа тоже понимал это, но он закричал:
— Ради всего святого, Мари!
Он встал со стула, вышел на улицу и пошел на пляж, захлопнув за собой легкую противомоскитную дверь так сильно, что наверху она сорвалась с петель. Бедный Кэш завыл под папиным компьютерным столом.
Мама разразилась слезами. Опять. Я погладила ее руки, пытаясь успокоить.
ДЕВЯТЬ
Репетиции с Триной по выходным стоили того, чтобы попросить Кэйти подменить меня в «ДК», даже если это означало, что мне придется работать каждый день после школы на следующей неделе. Я знала, что, когда наступит понедельник, я вернусь к своей обычной жизни: новая школа, разрушенная семья, неразделенная любовь. А еще телевизионное прошлое, которое надо заставить всех забыть, и оценки, которые надо подтянуть, если я хочу, чтобы папа от меня отвязался. Я хотела показать Трине и Тигу все, на что я способна, перед тем как снова превратиться в размазню.
Мы с мамой пришли к Тигу в субботу утром, чтобы подписать контракт на право представлять артиста, подготовленный накануне юристами Тига. «Подписать контракт» — звучит громко, но пока это ничего не значит. Это был обычный контракт. Ни о каких деньгах речи не было. Просто прописывались условия, на которых Тиг будет представлять меня в шоу-мире при любом удобном случае.
В тот день я искренне обрадовалась тому, что мама не впала в транс, когда увидела Трину. Мама не стала рыдать, когда они обнялись. Они уселись за стол на кухне у Ти га, и мама стала расспрашивать Трину о том, как той нравится учиться в Бостонском университете. Она сказала Трине, что очень гордится ею и уверена, что у Трины достаточно знаний и таланта, чтобы привести в исполнение все мечты. Я уже рассказывала Трине немного о жизни нашей семьи в последний год в Кембридже, но она сразу прониклась к маме и бросила на меня удивленный взгляд, будто говоря: «Все не так плохо, как ты расписывала!» Мама заметно поправилась со дня смерти Лаки, но в ту субботу только габариты отличали ее от привычной «Фа-Солевой» мамаши, которую Трина знала еще со времен жизни в Кембридже. Может быть, повлияло то, что она видела меня с Триной и Тигом, или то, что мы подписали контракт. Может быть, мама просто подумала, что наша жизнь возвращается на круги своя и снова появилась надежда на лучшее будущее, и поэтому вела себя нормально.
Мама сидела у Тига больше часа и уже опаздывала на работу в свой продуктовый магазин, но не торопилась уходить. Направляясь к машине, она обернулась к Тигу и сказала:
— Я знаю, что ты позаботишься о моей девочке.
Наверняка все выходные отец не будет с ней разговаривать.
Трина уже распланировала наш уикенд: по четыре часа на вокал и хореографию в субботу, два часа репетиций, а после — два часа записи в воскресенье. Для демо-записи мы с Тигом выбрали песню, написанную Триной: «Не зови меня малышкой». Хорошая песня о девчонке, которая требует, чтобы ее уважали за то, что она умная, а не только восхищались ее красотой. Песня очень органично ложилась на мой голос, потому что мелодия была скорее в стиле ритм-энд-блюз, чем в стиле поп, и еще в ней было что-то пробивное, близкое к стилю фанк, что совсем не подошло бы к мягкой и благозвучной манере Лаки. Так что в моем исполнении песня Трины не будет звучать отголоском прошлых выступлений Лаки…
Ночевать я осталась там же, так как Трина хотела, чтобы мы использовали каждую минуту, пока есть возможность работать вместе.
Трина зашла в гостиную и уселась со мной на разложенный складной диван. На ней была закрытая белая ночная сорочка, которая контрастировала с ее темной кожей, а длинные косички были заплетены в две большие косы, упавшие ей на плечи. На мне была фланелевая пижама с рисунком печенья «Орио» на ткани и тапочки в форме плюшевых мишек. Все было как в старые добрые времена, когда Кайла, Лаки и Трина брали меня на девичник с ночевкой и мы сидели на кровати Лаки и болтали до утра.
— Сегодня ты хорошо поработала, — сказала Трина. — Тиг был под впечатлением. Он думает, что у тебя есть все данные для успеха.
— Как у Лаки?
— Уандер, Лаки здесь ни причем. Вы совершенно разные. Почему до тебя это никак не доходит? Не делай это ради нее, сделай это для себя.
— Но ведь именно Лаки всегда пела! — прошептала я.
Моя уверенность в себе постоянно колебалась, несмотря на моральную поддержку Ти га и Трины.
— Я понимаю, что тебе неприятно будет это услышать, но позволь мне кое-что тебе сказать: ты поешь лучше, чем Лаки. Я не собираюсь принижать ее достоинства, но в случае с Лаки это была видимость, а в случае с тобой — настоящий талант.