— А ты не верил, когда я тебе про кур говорила, — с укоризной сказала матушка Алевтина, будто это отец Александр своим отрицанием предрассудков был виноват в нападении фашисткой Германии на большевистскую Россию.
Он и она, не сговариваясь, подошли к висящим на стене фотографиям сыновей. Алевтина Андреевна простонала:
— А если это надолго? Каким страшным голосом-то объявляют! Сашенька! Что будет-то? Андрюшу и Данилку сразу на войну загребут. А Митю и Васю? Как ты думаешь? Неужто и их пошлют воевать? Ведь уже священники...
— Пересвет и Ослябя монахами были, а на поле Куликовом... — отозвался отец Александр.
Подумал немного и решил:
— Надо ехать в Ригу к митрополиту.
Тут за окном раздался рев моторов. Через село проезжал советский танк. Отец Александр выбежал на крыльцо в подряснике и с крестом на груди. Танк остановился. Водитель выскочил, подбежал к калитке:
— Отец! Благослови! Или там... Что-нибудь! Святой водой!
Отец Александр метнулся в дом. Из люка высунулся командир танка:
— Едрена Матрена! Боец Морозов! Под трибунал пойдешь!
— Эх, ма! — в сердцах воскликнул водитель и вернулся на свое место. Танк рванул дальше.
Отец Александр выскочил из дома и уже вслед танку брызгал святой водой:
— Господи! Благослови воинство русское! Мальчиков этих...
5.
Через пару дней настоятель храма Святого Владимира в русском селе Тихом отец Александр Ионин отправился к своему давнему другу Сергию Воскресенскому, митрополиту Виленскому и Литовскому, экзарху Латвии и Эстонии. Езда недалекая, и к полудню он уже видел высокие шпили рижских соборов. Ему они очень нравились, хотя вроде бы и являли собой зрелище, чуждое русскому оку. И когда кто-то спорил, он говаривал: «А шпиль Петропавловки?»
Митрополит Сергий был на шестнадцать лет моложе батюшки Александра и весьма высоко ценил его как выдающегося протоиерея. Разными путями свела судьба этих двух людей в Латвии.
Сергий, в миру Дмитрий Николаевич Воскресенский. Взрастал в московских духовных вертоградах — сначала училище, потом семинария, за ней академия. Отец Александр родился в Ярославской губернии, окончил Ярославскую духовную семинарию, учительствовал в церковно-приходских школах, был замечен петербуржцами и приглашен в нашу северную Александрию, где его рукополагал сам митрополит Вениамин, впоследствии жестоко умученный большевиками и расстрелянный на кладбище Александро-Невской лавры.
После революции Сергий сначала подвизался на гражданском поприще, учился в московском университете, но был изгнан оттуда как чуждый элемент и арестован за антисоветскую пропаганду. Александр служил в петроградских храмах, арестован был по делу митрополита Вениамина, три месяца провел в заточении, затем три года в лагерях на Северном Урале.
Пройдя через узилища, Сергий стал монахом московского Данилова монастыря, а Александр вернулся в Ярославскую епархию, с трудом поднимал на ноги четверых сыновей, коих послал ему Господь в начале двадцатого века. Матушка долго была бесплодна, а потом — в тридцать шесть лет родила Василия, в тридцать восемь — Дмитрия, в сорок — Андрея, а в сорок четыре добавила к ним еще и Даниила. На том ее деторождение прекратилось. Ну и то — великое счастье, четверо сыновей! В конце двадцатых годов отца Александра изгнали из родной епархии, он мыкался, испил до дна горькую чашу, покуда не оказался в Орехово-Зуеве, где получил, наконец, место священника в соборе, настоятелем которого был к тому времени Сергий Воскресенский. Здесь они познакомились, подружились и навсегда полюбили друг друга. Александр Сергия — за неиссякаемый ум и широкую душу, Сергий Александра — за его детскую непосредственность и необычайные дарования собеседника, которые позволяли ему быть непревзойденным исповедником и проповедником. Исповедуя или проповедуя, отец Александр всегда бывал лаконичен и точен, находил упоительные образы и великолепные сравнения, так что на исповедь к нему всегда собиралась толпа, а когда он выходил в конце службы, по храму разносилось радостное: «Сегодня батюшка Александр будет проповедь читать!»
Когда Сергий покинул Орехово-Зуево, таланты Александра пошли батюшке во вред — другие священники завидовали тому, как его любит паства, и стали просить строить козни. Долго он терпел, но, в конце концов, не выдержал и отправился к своему другу. Сергий к тому времени уже был в Москве архиепископом, управляющим делами патриархии, а до того побывал на епископстве и в Коломне, и в Бронницах, и в Дмитрове. Отец Александр чистосердечно пожаловался ему на жизнь и незаслуженные гонения от своих же, и тот посодействовал его переводу в Латвию, где открылось место настоятеля храма в селе Тихом, которое официально по-латышски именовалось Текексне. Здесь отец Александр впервые зажил спокойно и безмятежно, обожаемый паствой и не обижаемый властями. Сыновья его были пристроены в Москве и Ленинграде, трое старших тоже стали священниками, младший служил моряком в Севастополе, и можно было теперь насладиться полнотой своего цветущего шестидесятилетнего возраста, когда в мужчине постепенно угасают чадящие страсти и распахивается радость мудрого собеседования с Божьим миром. К этому времени в бороде и власах батюшки Александра стали образовываться благородная и весьма пригожая седина. Матушка Алевтина, более всего любившая читать писателя Николая Лескова и заимствовать из его сочинений разные забавные слова, ласково называла мужа:
— Зайчик мой подседелый.
Через пару лет, Латвия вкупе с Литвой и Эстонией вошла в состав СССР. Тревожное время! Всюду шли аресты, всюду свирепствовали «органы бесоопасности», как тайком называл их отец Александр. Кто знает, что могло прийти им в рогатые головы? Возьмут да и тряхнут подседелого зайчика: «А за что это ты, поп, на Урале в лагерях обретался». Но Бог явил милость, и протоиерей Александр Ионин вышел из этого периода своей жизни без единой царапинки.
А каково же было ликование, когда на место Августина назначили нового митрополита, и им оказался не кто иной, как родная душа — Сергий Воскресенский! О таком можно было только мечтать. Живи да восхищайся милостью Творца! И на тебе! — прошло всего три месяца с тех пор, как дорогой друг стал митрополитом Виленским и Литовским, экзархом Латвии и Эстонии, то есть первосвященником всея Прибалтики, новая беда пришла откуда не хотелось. И вот теперь отец Александр ехал к своему другу с новыми треволнениями — что это за война такая и чего от нее ожидать?