Я проглатываю ком в горле, прежде чем наклониться к микрофону и ответить.
— Нашим обоюдным решением стало, что каждый должен идти своей дорогой, — поясняю я, пытаясь контролировать свой тон, но не думаю, что мне удаётся скрыть своё настроение.
— Как печально, — вздыхает она. — Есть ли хоть доля правды в слухах о ваших угрозах, где вы обещали опубликовать запись вашего со Стеллой секса, если она не примет вас обратно?
Эта курица так дерьмово сейчас пошутила?
Она что, оглохла?
Я пару минут назад сказал, что решение расстаться было обоюдным.
Я фыркаю, впиваясь пальцами в шорты.
— Нет никакой записи секса, а если бы та и существовала, я не стал бы её никуда отправлять. Я не грёбаный предатель. — Фальшивые улыбки радиоведущих исчезают. — Этот вы так хотели услышать? — Ни один из них не может заглушить мой ответ: — Ага, по-любому.
Они вздрагивают от моей реплики.
А затем на их лицах появляется ликование.
Чёрт.
Я сожрал их долбанную наживку и попался на крючок.
Хоть я и не развлёк их историей с эротической записью, но меня смогли вывести меня из себя, выставив засранцем.
— «Экстаз» — классная песня, — говорю я, пытаясь контролировать дыхание и оставаться спокойным. — Да весь альбом супер-крутой. Моё турне начинается через две недели. Билеты уже в продаже. Спешите приобрести!
Я срываю наушники, бросаю их на стол и пулей вылетаю из студии. Либби хватает свою сумочку, выпрыгнув из кресла, и спешит за мной, пока я стремглав несусь на выход. Толкнув дверь, бегу обратно к машине. Девчонка семенит следом, пытаясь не отставать.
Я запрыгиваю на пассажирское сиденье, захлопывая за собой дверь.
Что за отвратительный день?
Моя вечеринка сорвалась ради этого дерьма?
— Теперь ты понимаешь, почему я не хотел приходить? — спрашиваю, когда она падает на водительское сиденье и заводит двигатель. — Им было совершенно наплевать на песни или турне. — Я ударяю по приборной панели. — А знаешь, что их интересовало? — Жду ответа, но Либби молчит. — Они ведут себя так, будто я единственный человек, который кого-то трахал!
Провожу ладонями по лицу. Это разлетится по всему интернету. Шикарно, чёрт возьми.
Либби поднимает на меня глаза.
— Это часть твоей жизни, — отвечает она. — Ты сам на это подписался.
— На что я подписался? Я согласился на это дерьмо в тринадцать лет без малейшего представления, что идёт вместе с грёбанной славой! Я люблю музыку. Я живу ради этой страсти! Я думал, что именно ей я буду заниматься.
— Нет худа без добра, — бросает девушка, и мы вылетаем с парковки.
От её ответа всё внутри меня закипает.
— Почему бы тебе не делать свою работу, держа своё мнение при себе? Ты не знаешь, каково это, когда люди выясняют мельчайшие детали твоей жизни, чтобы помусолить её. Если я получил штраф, в Твиттере будут писать, чтобы я покончил с собой. Я отказался сделать селфи с каким-то подростком, когда пытался поссать? Тогда я сволочь, чью музыку нужно игнорировать.
— Ты прав, — холодно отвечает она. — Я не имею никакого понятия.
— Перед следующим интервью сделай акцент на том, что я не говорю о том, кого я трахаю, об арестах или о Стелле. Если вопрос всё-таки прозвучит, я молча уйду и никогда больше ничего для них не сделаю.
— Поняла.
И на этом беседа заканчивается.
Я, наверное, выгляжу придурком, жалуясь на своё положение. Не поймите меня не правильно, я ценю то, как высоко взлетел и насколько успешным стал благодаря своим поклонникам.
Я рос бедняком — грязным чёртовым бедняком с матерью-одиночкой, выживающей на социальных пособиях и талонах на еду. Мы (мать, младший брат и я) теснились в маленькой квартирке с двумя спальнями, которая целиком поместится в моей нынешней гостиной. В школе меня дразнили из-за поношенной одежды и за то, что получал бесплатные обеды.
Моей мечтой было сбежать от такой жалкой жизни.
И именно музыка помогла ей исполниться.
Она помогла мне избежать боли и оскорблений.
В двенадцать лет я пошёл с бабушкой на гаражную распродажу. Тогда-то я и увидел её — гитару, которая изменила мою жизнь. Я умолял бабушку купить её, обещая каждую неделю стричь газон во дворе, и она согласилась. Когда я принёс домой гитару, мне казалось, что наступило Рождество. Наконец-то у меня появилось что-то только моё. Всё свободное время я разучивал разные песни, а после выходил бренчать на улице за мелочь. Как-то прохожий снял видео моей игры и залил его в интернет, и два дня спустя Томас появился на пороге моего дома.
Меня вывели в свет, когда мне стукнуло тринадцать. Сейчас, тринадцать лет спустя, каждый знал моё имя и я могу купить всё, что пожелаю.