– Да, ладно, – махнула рукой в его сторону Татьяна, – тоже мне лучший сыщик – на заднице прыщик!
Краб едва сдержал улыбку – он не учил дочку таким словам и все же именно она вчера своими обзывательствами отвлекла киллера и дала возможность Крабу удачно на него напасть. Если бы не Татьяна, которая смело из-за мусорных бачков называла убийцу "придурком" и "говнюком", то неизвестно попивал ли бы сейчас он чай с лимоном или же лежал в холодном морге на мраморном столе? Но все же он решил, что как отец, он должен сделать дочери хотя бы намек на замечание.
– Таня, ну, ты уж так-то с товарищем майором…
– А чего он? – огрызнулась Татьяна.
– Мне сама Милена Дольская не позволяет себе такого говорить! – возмущенно бросил Прохоров. – И я не намерен терпеть тут от каждой зарвавшейся малолетки такие слова!
– Ну и валите отсюда, без вас обойдемся! – сказала Татьяна.
Краб понял, что воспитывать дочь ему уже поздно – что выросло, то выросло, теперь остается только внимать. Прохоров рассвирепел, подскочил к Татьяне и прошипел, как змея:
– Смотри, прибежишь, будешь просить, чтобы помог, не допросишься!
Краб подошел поближе, чтобы если вдруг Татьяна решит, не дай бог, врезать майору и вдруг почувствовал резкий запах одеколона. От лучшего сыщика Москвы пахло точно так же как и от вчерашнего киллера. Краб поинтересовался – что за парфюм? Прохоров ответил грубо, мол, тебе-то что за дело? Отец Татьяны сказал, что, мол, командир части таким же пользуется – хочу привезти в подарок, а названия одеколона не знаю.
– "Шипр" это, – ответил Прохоров, – только его сейчас просто так не купишь – поискать надо.
Затем он развернулся и, не прощаясь, пошел прочь, сильно хлопнув дверью, старший лейтенант Молчанов последовал за ним. Бальган побежал их провожать. Краб посмотрел на Прохорова со спины и вспомнил вчерашнего киллера. Рост того был тот же, сложение вроде похоже, но главное – тот же противный запах одеколона. Это свое открытие Краб тоже решил удержать при себе – меньше народу знает об этом – лучше сохранится в тайне.
Бальган вернулся из коридора, присел на стул и сказал:
– Зря вы так с ним. Он старается, помочь вам хочет, он, между прочим, человек уважаемый в своих кругах, а вы его, как какого-то постового, тут оскорбляете, подшучиваете над его одеколоном…
– Я не подшучивал, – сказал Краб.
– Ну, бзик у человека с этим "Шипром", – продолжил продюсер, – может же купить нормальный одеколон, нет, льет на себя эту гадость вонючую и все тут. Его теперь хоть месяц в бане мой, от него все равно "Шипром" вонять будет.
Сотовый продюсера зазвонил, он взглянул на табло, заволновался, попросил прощения и заперся в туалете. Краб специально пошел в ванную, залез на стиральную машину, чтобы подслушать с кем говорит продюсер. Ему не нужна была вся беседа – он подслушал только одно слово, произнесенное Бальганом – "зайка" и понял, что это то, что ему было нужно. Бальган вылез из туалета, Краб предложил ему снять пальто и попить кофе, чаю, а может быть, красного вина, купленного под плов, которое вчера так и не было выпито. Бальган согласился, разделся, а пальто повесил в коридоре. Отец Татьяны по пути на кухню ловко выдернул у него из кармана сотовый и быстренько записал номер телефона последнего входящего звонка. Он едва успел, потому что Бальган опомнился, пришел в коридор и стал лазить по карманам в поисках телефона. Краб принял живое участие в этом розыске и подсунул телефон на место.
– Совсем с ума сойдешь, – сказал Бальган, – мне показалось, что в этом кармане я уже смотрел.
– Бывает, – согласился Краб, – замотался.
– Мне могут звонить, – пояснил продюсер и повесил мобилу на пояс.
Телефон "зайки" – беременной любовницы Бальгана был у Краба в кармане.
Глава 5
Вечером и ночью этого дня у Татьяны были выступления в ночных клубах, поэтому она ушла в дальнюю комнату и завалилась спасть. А когда проснулась ее посетила муза и Таня около часа сидела на кухни, бренча что-то на гитаре и пытаясь нащупать где-то в глубинах подсознания мелодию новой песни. Вышла недовольная, видимо раскопки "глубин подсознания" закончились извлечением с "чердака" ненужного хлама, а ничего ценного не нашлось. Татьяна бросила гитару на диван – шлягер всех времен и народов не получился. Она присела за компьютер, пораскладывала пасьянс, чтобы успокоить нервы. Ей это занятие быстро надоело и она предложила отцу поехать покушать в ресторан. Краб сказал, что наготовил еды на целую роту – и котлеты пожарил, и картошки отварил, пюре сделал – зачем им тратить деньги в ресторане?
Но Татьяна была упряма, сказала, что не хочет кушать дома – ей скучно дома одиноко жевать, хочется развеяться. Пообещала отцу сводить его в ресторанчик, в котором обедают и ужинают только "звезды" – просто так с улицы посетителя охрана не пустит. Краба это предложение заинтриговало – он согласился. Добираться до ресторана им пришлось снова на такси, потому что Марина из Тулы еще не вернулась. Татьяна, когда они вышли на улицу, стала заметно нервничать, оглядываться кругом, с подозрением косясь на прохожих и сказала отцу, что, вот, за Новогодние праздники денег заработает, а потом они вместе с отцом поедут в автосалон и купят ей собственную машину. Краб согласился.