И в этом прав был шеф, когда однажды со своей обычной загадочной улыбкой говорил своей сестре королеве Саарона: бойся своих желаний, Уля, они имеют свойство сбываться.
Присутствовавшие тогда друзья и соратники императора посмеялись над его шуткой, только вот Лешик теперь понимал, что государь-то говорил серьёзно.
— Фу, как от них несёт, — Прила поморщилась, когда спустившись по трапу оказалась в объятиях принявшего её супруга и учуяв своим носиком запах, идущий от прикованных к вёслам кандальников, — Всё же госпожа Тень — мудрая.
На Алернии посланцы императора Олега оказались под плотной опекой людей той, к кому они были отправлены. В чём-то такое внимание оказалось неудобным — при сопровождающих много не поспрашиваешь. Зато, помимо безопасности, Лешик и Прила во время своих путешествий по континенту получили высокий уровень комфорта.
Госпожа Вика, подлинная хозяйка своего Ордена Тени, обладавшая магией такой же невиданной мощи, как и у императора Олега, распорядилась создать наилучшие условия для своих гостей.
Что уж там было написано в послании, которое граф ри Неров доставил от своего шефа великой магине Тень, никому не известно. Лешик не был бы самим собой, если бы не попытался узнать его содержимое, вот только оно оказалось написано на совсем незнакомом языке, да ещё и странными буквами и символами.
Адресат же легко прочла письмо, после чего Лешик и Прила весь год своего пребывания на континенте неограниченно пользовались всем, что им мог предоставить могущественный Орден, распространивший своё огромное влияние на Алернию.
Император был прав и в том, что ко всему хорошему быстро привыкаешь. На кораблях флота магини Тень сидевшие за вёслами кандальники всегда были полностью обриты и одеты в поношенные, но выстиранные одежды, а при них обязательно имелась пара рабов с погаными вёдрами, так что, и нужду гребцы справляли не под себя.
Графскую чету ри Неров это удивило, однако вскоре они заметили отсутствие давно привычной вони, присущей гребным судам государств Тарпеции. И высоко оценили. Особенно, Прила.
— Госпожа Вика не мудрей нашего шефа, — заступился за своего благодетеля Лешик, когда шлюп отчалил от борта «Любимой Геты», их каравеллы, — Просто он более прагматичными делами занят. Орден и десятой доли подобного тому, что создано нашим императором, не имеет.
— Зато у Тени многое другое есть. Тебе ведь так и не удалось ничего выяснить, чем занимается магистр магии Эрна? Тебе с ней даже поговорить те двое дворян — Фелис и Никар, кажется? — не позволили. Только представили, и всё.
— Ну, кое-что мне всё-таки выяснить и про то комтурство удалось, но…
Посланник Псковского императора резко прекратил беседу с супругой, заметив, что надсмотрщик за гребцами попытался прислушаться к тихому разговору пассажиров.
Знать о том, зачем прославленный, могущественный маг-император Олег посылал на другой континент одного из своих ближайших доверенных людей, не должны были даже многие высшие сановники Пскова и, уж тем более, погонщик рабов на окраине Тарпеции.
— С вас пятнадцать солигров, — подошёл к Лешику капитан их десятивёсельного судёнышка, — Лучше хадонскими. Если другими, то на треть больше.
— Разве за служанку мы должны платить столько же сколько и за себя? — возмутилась Прила. Потомственная дворянка хорошо вошла в роль прижимистой торговки, — Капитан сказал, что по пять солигров с человека. А рабыня разве тоже считается?
Цернец с насмешкой посмотрел на пассажирку.
— Ваш капитан не совсем был точен, — пояснил он, — Не с человека, а с тела. А уж королю оно принадлежит или слуге, живое или мёртвое, мне всё равно. Я вес перевожу, а не сословие.
— Вот, возьми, капитан, — псковский генерал протянул две медные монеты сааронской чеканки номиналом по десять солигров, — Хадонских, увы, нет.
До причала шлюп довёз пассажиров менее, чем за четверть гонга. Или склянок, поправил себя Лешик. И на Алернии, и на Трапеции время отбивалось бронзовыми цилиндрами со зданий городских ратуш или поселковых управ, где специальные служки круглосуточно отслеживали его по положению светил и песочным часам. Однако, при однотипном звуке ударов о металл, на разных континентах время обозначали по разному. На Тарпеции — склянками.
Кроме псковских аристократов на берег вышли трое растинских торговцев, жена и сын одного из них, а также четверо путешественников с «Огонька», однотипного с «Любимой Гетой» корабля каравана.