Они застыли у открывшегося проема, где с верхнего этажа комнаты открывался вид через каменную стену, на деревеньку, прилепившуюся к баронскому замку.
М-да уж. Зрелище было еще то. Пылали объятые пламенем неказистые домики, по узким улочкам валялись тела убитых, причем резали не только людей, но и зачем-то скотину. Удушливый дым заставил паренька закашляться, отчего он слегка повел в сторону голову, тут же резко отвернувшись. Прямо под ними у стены группа солдат измывалась над тремя оголенными девицами, а те, уже избитые и исполосованные в кровь, переходили из рук в руки безвольными куклами, лишь номинально еще живыми марионетками. Над всей деревней звучала безумная смесь непотребного звука из пьяного смеха, и брани, и слез отчаянья, и откровенной боли жертв.
— Видишь, Этьен? — Капитан покачнулся на носках сапог. — Это та самая разница между людьми чести и безликой массой черной непотребности общей толпы. Там сейчас пятьдесят семь беспринципных ублюдков, для которых твоя голова, голова твоей матери и тельце твоей сестры всего лишь куски мяса на лавке торговца. Это та самая грань, мальчик. Во-о-он! Посмотри на ворота внизу. Видишь троих сержантов? Это леры, благородные, а вот здесь, рядом с тобой я. Мы четверо это все, что сегодня отгораживало твою семью от удела быть растерзанными на куски без намека на жалость и сострадание. Это мой тебе ответ, мальчик.
— Но… — Парень попятился от проема.
— Никаких но. — Мужчина покачал головой. — И ты не отворачивайся от той стороны, где пускают по кругу крестьянок, не отворачивай голову, так как именно эта судьба постигла бы твою маму и твою сестру. Знаешь, что это такое?
Рука мужчины зашла за спину, извлекая на свет длинное жало тусклого трехгранного клинка и протягивая его рукоятью вперед мальчику.
— Это… — Мальчик отрицательно мотнул головой, отказываясь дотрагиваться до страшного оружия. — Это ваш… рыцарский… мисипи…
— Мизерикорд. — Ол’Рок сморщил нос. — Это, юный барон, мизерикорд. Чему вас только учат? Все грамоты читают, письма чиркают, а последнее милосердие даже выговорить не можете правильно.
— Милосердие? — Мальчик испуганно сделал пару шагов назад.
— Именно. — Мужчина развернулся всем корпусом к нему, загородив своей могучей фигурой весь витраж. — Твоя мать попросила меня о милосердии, она защитила моим благородством и благородством тех сержантов вас с сестрой от участи издохнуть там, в грязи, как помойным собакам. Я взял на себя это обязательство, потому что рыцарь это рыцарь до конца. Для меня нет не хочу и не буду, для меня есть только честь и долг. Когда я беру обязательства, я выполняю их, а мои слова дороже золота, мальчик.
— И теперь настала моя очередь? — Предательские слезы рекой побежали по щекам юного Этьена Постпарела, что, впрочем, не помешало ему гордо вскинуть голову, задрав надменно подбородок.
— Нет. — Страшный кинжал исчез в мгновение ока за спиной здоровяка.
— Нет? — Мальчишка недоуменно уставился на него.
— Меньше бы всякой грамоты учил. — Капитан Гарич Ол’Рок шумно высморкался, вытирая пальцы о стену замка. — А больше налегать нужно на розги и кодекс чести благородного сословия.
— Эм-м-м? — Паренек растерянно развел руками.
— Вот тебе и эм-м-м. — Фыркнул мужчина. — Когда ты напал и ранил меня, я получил право вызвать тебя, засранца, на дуэль, в конфликт вступила воля твоей матери и мое рыцарское право требовать сатисфакции.
— Сасисьф… — Мальчик широко округлил глаза.
— Са-ти-с-фак-ции! — Мужчина явно был недоволен современным образованием подрастающего поколения, печально махнув ладонью на пацана. — Оно, конечно бы, лучше по уму все же закончить начатое, но ты, я гляжу, смелый малый. Жизнь тебе предстоит несладкая, уж поверь мне, однако я думаю, ты справишься. Садись, грамотей.
— Чего? — Мальчик совершенно не понимал сути происходящего.
— Раз обучен писать, то пиши. — Мужчина указал пальцем на стопку чистых грамот и писчие принадлежности. — Давай не затягивай, нам еще твоих хоронить. В общем, я тебе дам рекомендацию в одну из неплохих школ мечников на юге королевства, поставлю свою печать под грамотой. Как хочешь, но доберись туда, и не дай боги тебе посрамить в учебе мое имя.
— Учебе? — Мальчик растерянно подошел к столу, беря в руки перо.
— А как ты хотел? Ой, забыл совсем! — Мужчина вытащил из-за пояса перчатку и огрел ею мальчика по лицу. — Вот! Стало быть, вызываю тебя на дуэль, иди, учись, а когда подрастешь, станешь на ноги, найди меня, и мы скрестим с тобой по праву равных свои мечи.