— Когда-нибудь уйдет само время, — рассмеялась тень. — Но ведь не мне тебе рассказывать о прогнозах на вечность. Прогнозы вообще неблагодарная вещь.
Они замолчали, каждый думая о своем. Старик дрожащими пальцами перебирал яркие бутоны на цветах, а тень пристально рассматривала процессию из гостей, что шли к саркофагам.
— Смутное время. — Старик гладил бутоны роз. — Еще мгновение назад мне и правда показалось, что возможно удастся избежать войны.
— Если гнойник назрел, от него нельзя избавиться, не вскрыв раны, — пришел ответ тени.
— Но согласись, могло получиться. — Старик улыбнулся. — И даже больше, я думаю, все еще получится, твой мальчик весьма смышлен и дальновиден, он создал великое будущее. Нужно выводить его из тени.
— Уже. — На призрачном лице тени расплылась улыбка. — Твоя девочка сделала нам с тобой напоследок кое-какой подарочек.
— Да иди ты?! — Старик аж поперхнулся словами. — Вальери уже вывела его в свет? Ай бесовка! Вот же женщина была!
Они оба замолчали, повернувшись в сторону одного из открытых саркофагов, вновь задумавшись ненадолго.
— На то и расчет был, Галчонок, — нарушила первой молчание тень. — Парень должен был выжить.
— И что теперь? — Старик покачал головой своим мыслям.
— Болота, — произнесла тень. — Ему уже пора.
— Нужна будет моя помощь? — Садовник перевел взгляд на призрачную фигуру.
— Нужна будет еще одна проверка. — Тень наклонила контур головы. — Последний тест на расстановку приоритетов.
— Оу. — Старик расплылся в улыбке. — Неужели я?
— Именно, мой старый враг, именно. — Тень подернулась рябью, послышался приглушенный стон. — Мне пора, будь аккуратен, Гальверхейм, Тай идет за тобой по пятам.
— Если б она одна. — Улыбнулся старик растворившемуся практически без следа собеседнику. — Если б только она одна.
Колеса, дороги, чужие пороги, десяток телег с брезентовыми пологами и мерный убаюкивающий шаг лошадок-тихоходов. Именно так ознаменовался наш путь из пригорода Финора, когда часть жителей усадьбы покидали ее, отправляясь в путь.
Мы выдвинулись на север, я, как негласный руководитель группы, Аль тенью и граф Десмос с двенадцатью представителями своей… родни.
Конец лета, жар дня и уже ощутимая прохлада ночи, наши телеги были тентованны на случай дождя, а на боку каждой из них мы намалевали по красному кресту в белом круге. И пусть этот символ еще незнаком в местных реалиях и действительности, но легенду о полевом госпитале я объяснил персонально каждому в группе, ибо от понимания задачи зависит наша жизнь и весь успех операции. Были ли сложности? Конечно, ведь план прикрытия не то что не идеален, а как говорят в народе, шит белыми нитками. Проблема очевидна, в этом мире нет красного креста, здесь нет конвенций, запрещающих добивать раненых и заставляющих мазать зеленкой и йодом кромки мечей перед битвой, чтобы не занести, не дай бог, какую заразу противнику, поцарапав его. Ну и как следствие, весьма диким будет выглядеть наше милосердие по отношению к тем и этим. Однако же другого варианта я реально не видел. Пусть милосердие здесь на словах, пусть о нем говорят лишь в легендах, но слово-то знакомо, есть пусть и своеобразное, но понимание проблемы, собственно и вера в «авось» у меня была непоколебима, что и стало ключевым моментом. Война идет уже не день и не два, люди измотаны, ранены, зачастую нет возможности сесть, умыться, ты либо в седле, либо на своих двоих идешь и идешь, а потом снова идешь среди всей этой кровавой неистовой лихорадки стального безумия.
Народ устал, скоро осень, возможно, моя мысль станет лучшим прикрытием для нас, чем я даже загадывал. Возможно, а возможно, и нет, в любом случае решено было попробовать, а там видно будет.
Первые три дня нас никто не останавливал и даже не обращал на нас ни малейшего внимания, и лишь по истечении этого срока мы стали встречать первые конные разъезды войск короны. Нас расспрашивали, нас осматривали, но отпускали с недоумением, когда вперед выходил граф и с достоинством, а также с апломбом начинал вещать всякую ересь о том, что он де потомок знатного рода и ему претит эта братоубийственная война. Отчего он на свои деньги и снарядил этот эшелон лекарей, дабы врачевать страждущих и умирающих, а также нести свет добра и праведности среди людей повсеместно. Как ни странно, но нам верили, ибо, во-первых, у этой войны сам по себе был столь же заумный мотивационный посыл, так, во-вторых, еще и руководили всем этим, как с этой, так и с той стороны люди голубых кровей, которые привыкли подчас еще и не такую хрень выдавать, разбрасываясь обетами, клятвами, родовыми девизами и командными кричалками. И казалось бы, все ничего, легенда сработала, но внезапно выплыла та фаза прикрытия, о которой мы меньше всего позаботились. Нам стали приводить, привозить и приносить раненых, отчего, как вы понимаете, нам всем стало резко не до смеха, и вся условность, а также самоцель как-то отодвинулись на второй план перед человеческой болью и тяжелым непередаваемым духом стоящей за плечом смерти. Я не знаю и, надеюсь, никогда не узнаю, так же ли страшны раны от пулевых отверстий, но жуть рваной плоти, распускающейся пластами под заточенной сталью, мне уже не забыть никогда.