Из-за этих снов она и бежала сегодня всю ночь тесными сырыми и темными коридорами каменных тоннелей, вспоминая свои чувства и улыбку того, кто должен быть рядом с ней. Должен… любить ее, быть всегда рядом, не отходя ни на шаг, касаясь ее трепещущего тела своими руками. О, как же ее мучила эта разлука! Непередаваемая тоска из-за боли горькой разлуки рвала ее естество на части, придавая в какой-то момент даже сил в этой бесконечной гонке за неведомым. За чем-то, что было живо пока лишь только в ее снах.
Усталость накапливалась свинцом в мышцах. Зверь слабел, а на спине даже треснула кожа, оголив мышечную массу, но это все было пустым. Вернувшись в логово к сладким снам, она все вылечит, лишь бы очередной забег по городским канализациям дал бы хоть намек на счастье, вновь оказаться рядом с тем, кто ей так дорог.
Внутренние часы подсказали зверю, что еще одна ночь прошла впустую. От злости и тоски хотелось выть и рвать зубами камни, и зверь, возможно, так бы и сделал, если бы уже на обратном пути к сну и покою он внезапно не замер у одного из люков, выходящих на улицу, сквозь решетки которого в тоннель пробивались пока еще слабые утренние лучики солнца.
Да!
Все тело монстра пронзила крупная не то судорога, не то дрожь, от осознания того, что оттуда сверху ее сон, ее мечта шлет ей весточку, что он не забыл ее, он помнит и ждет лишь ее одну, дабы навеки утонуть в ее любви и нежности! Нет, это не она его нашла, это он ей оставил метку узнавания! Он помнит ее и так же ищет и ждет!
Зверь судорожно заметался по сторонам, снедаемый сиюминутным желанием выбраться наверх и внутренним предупреждением, что пора назад в логово, иначе он умрет. Это был тяжелый выбор, но в конечном счете разум преобладал над чувствами, гоня зверя прочь и назад во тьму. Впрочем, это ничего, теперь все будет гораздо легче, теперь она взяла след, теперь все обрело реальность, а не лишь туманные образы снов. Там, наверху ее ждет ее счастье, ее любовь, тот, кого она никому не отдаст, даже если ей для этого придется убивать чужих, либо же самой погибнуть, отдав всю себя без остатка ради него.
– Нюхай давай! – Сухой заскорузлый палец одной из сестричек Хенгельман больно ткнулся в бок графа, отчего он слегка поморщился.
– Нет, ну это прямо проклятие какое-то! – Граф Десмос склонился к сырой земле, посередине тоннеля контрабандистов, куда его привели старушки по настоятельной просьбе оказать им незамедлительную помощь. – Почему все вокруг меня за собаку воспринимают? Что это за издевательство над вампирами среди бела дня?
– Что ты там бурчишь? – Милана Хенгельман повыше подняла светильник, чтобы рассмотреть вампира. – Уловил запах или что?
– Не дави на него, – вступилась Априя Хенгельман за графа. – Он ведь уже старенький, пусть поползает немножко, свыкнется, а там глядишь, может, и возьмет след.
– Нет, ну это уже форменное издевательство, – сокрушенно вздохнул «старенький» вампир, меж тем не осмеливаясь ничего высказать двум выжившим из ума некроманткам. – Надо было дать себя убить, по крайней мере не пережил бы повторно подобного позора.
– Опять бухтит, слышишь? – Милана повернулась к сестре.
– Старикам свойственно бухтеть. – Пожала плечами ее сестра. – Вот доживем до его лет, неизвестно еще, что с нами будет.
– Ну, нам-то до него еще далеко, – развеселилась Милана.
– Это да. – Хмыкнула сестричка. – Мы еще с тобой, можно сказать, только жизнь начинаем.
Две молодки несказанно нервировали графа своими репликами, но долг есть долг, приходилось на карачках ползти по тоннелю, выхватывая еле уловимые запахи тех, кто здесь когда-то был. Чтобы обострить рецепторы восприятия, он частично трансформировал тело, отчего его когти на руках глубоко входили в сырую землю, оставляя глубокие борозды за собой.
– Слушай, Мила, – шмыгнув носом, вдруг оживилась сестрица Априя. – Глянь, как у нашего нюхача во тьме глазки красным сверкают.
– Да, красивенько. – Покивала головой Милана. – Мне еще мантикоры нравятся, у них, знаешь ли, радужка еще желтизны немного добавляет.
– И задница у него, похоже, упругая. – Хихикнула Априя Хенгельман, разглядывая коленопреклоненного вампира сзади, отчего у того меж лопаток к тому самому объекту, удостоившемуся столь пристального внимания, побежали мурашки. – Так и хочется со звоном ладошкой залепить.
Борозды, оставляемые когтями вампира в земле, явно стали глубже, к тому же добавился легкий зубовный скрежет со стороны обсуждаемого.
– Я вот вдруг задумалась… – слегка кашлянув, произнесла Милана. – А у вампиров пинус рабочий или как?