Заснуть удалось лишь с рассветом на пару часов, плохой сон больше выматывающий, чем дающий отдых, а новый день нес новые заботы. Дворец, да уже наверно и весь город наводнили слухи, лавиной распространяясь и приукрашивая домыслами и без того запутанные события. Было дикое желание, наплевав на все, укатить в свой Лисий, и утонуть в заботах и работе, но дел пока и здесь хватало. Два дня ушло только на похороны. Потом был суд, на который явился управляющий от де Тидов, с каменным лицом предоставивший грамоты, по которым герцогиня уже больше года как не герцогиня, славный род де Тидов знать не знал где она и кто она. Впрочем, ктото ожидал другого? Не я. Во всей этой ситуации искренне жаль было только детей. Бледного как привидение Германа, ходящего, словно потерянный по своему дому, и Деметру девочку в мгновение потерявшую себя. С ней было не просто, замыслов матери она не знала, вины на ней не было, и меж тем назад ей дороги тоже нет, так как де Тид однозначно не примет как уже стало известно не свою дочь. Скорей всего ее убьют люди Тидов, она позор для его семьи. Кто она теперь? Да никто, и поступили с ней соответственно. Ее просто вышвырнули на улицу, да вот так банально и просто, без денег, без одежды, вывели за ворота дворца на улицу. А кто б ее стал держать и заботится? Она теперь никто, титула у нее нет, обычная крестьянка, замуж ее не выдашь, дивидендов никаких, лишь неприятности можно заработать, когда герцог вышлет за ее головой убийц. Дураков связываться с герцогом не было. Ну, почти. Про меня не забывайте. Рыдающую девчонку, брошенную в одной из городских подворотней, подобрали мои люди, разместив на съемном подворье. Зачем? Потому что меня об этом попросила ее мать. На третий день ее повесили на воротах дворца, просто и незатейливо накинули петлю на шею и столкнули со стены, хрупкое тело женщины гулко стукнуло в створку, она не мучалась, лишь перед казнью успев шепнуть мне: "Прошу не дай ей пропасть". Что я мог ей ответить? Просто кивнул. Просто... А дальше начался цирк, многочисленная родня начала свалку и склоки по поводу регентства над Германом. Какието дядечки, какието братья, ктото гдето, ктото както, и все вперед паровоза, все с апломбом и гонором дружной стаей стервятников принялись делить еще не охладевшее тело графства. Еще бы, жирный кусочек, что далеко ходить в памяти еще живо стоит мой дорогой дядя Турп, галопом прискакавший из столицы в заштатное баронство, а тут на кону в пять раз больше.
Собрания, заседания, когото сразу пинком в пятую точку из самых дальних, отправили по домам, ктото же бился до последнего. Вернулись бароны, общим голосованием из всех именитых гостей главой признали Кемгербальда. Олаф впрочем как и остальные кричали и спорили до хрипоты не один день, в то время как мне надлежало банально отсиживаться в комнатах, так как если и единицы воспринимали меня как вполне состоявшуюся личность, то все же для большинства я все еще являюсь ребенком, а посему мне вручили Германа, что бы не мешал делить его наследство и велели приходить время от времени, узнавать, не поделили ли еще?
Пока не поделили, хоть спор уже шел без малого, неделю. Бесило это несказанно, хотя по большому счету все было как на ладони, из ближайшей родни имеющей более или менее явное родство среди Миртов оставался некий граф Тизбо де Мирт, прямой потомок от младшего брата отца, покойного графа. Они были хоть и не владетельные, но прямые потомки рода, им, по моему мнению, скорей всего и придется в дальнейшем заступать, но вот разговоров и криков от остальной родни было море, что соответственно вынуждало рассматривать каждый конкрет6ный случай в отдельности.
В конце концов, терпение мое лопнуло, я оставил письмо Кемгербальду погрузил его дочек по договоренности, а так же Деметру и Германа, утром второй недели покидая Рону поанглийски не попрощавшись. Плевал я на толки и пересуды, а так же на возможные обвинения, у меня начало весны это начало грандиозных планов, строек, новых задач и море скопившейся за зиму работы, времени в обрез, а сколького хотелось успеть, не передать словами.
Обратный путь растянулся в разы изза раскисших дорог, если по снегу мне удалось проскочить до Роны за две недели на санях, то обратно я добирался три с половиной утопая колесами в грязи по самое не могу. Да уж, весна тут превращала землю не в самое удобное покрытие для дорог, я даже чуть не прослезился, когда мы уже в моем баронстве выехали на плохонькую, но отсыпанную битым кирпичом дорогу бес бездонных луж и колеи, из которой ничего кроме неба не видно. Ах, какой же я у себя молодец и лапочка, мои дороги были убоги, но по сравнению с тем, что творилось в соседних землях, их можно было считать брусчаткой Красной площади.
Надо же, как я успел соскучиться по этому месту, никогда бы не подумал. Меня встречали, обнимали, целовали, жали руку, а к груди графини и баронессы я прижимался вообще с особым трепетом, правда, народ немного удивился, когда я выпустил из повозок целый женский батальон имени Олафа Кемгербальда, да уж жильцами замок обогатился. Сам Лисий стоял весь в строительных лесах, в нем шла глобальная реконструкция и ремонт, а замок, вернее жалкое подобие мощи баронов в Касприве, я вообще приказал снести до основания, на его месте будет возводиться по новому проекту, будущий красавец, лебедь, жемчужина этого мира, моя новая резиденция. За прообраз, которого я взял из памяти красивую картинку Нойшвантайна, Баварского замка, фотографии которого еще в прошлой жизни часто ставились мною на рабочий стол монитора. Но, по самым приблизительным и оптимистичным подсчетом конструкторов гномов и нанятых артелей, эта стройка затянется лет на десять. А уж сумма, которую я буду вынужден вывалить за него, вообще по местным меркам заоблачная переходящая шесть нулей в золоте. Но надеюсь посильная мне, особенно с расчетом в десятилетие.
Пока же я попрежнему обретался в Лисьем, где уже более чем в половине помещений оборудованы приличные сан узлы и ванные комнаты, по местным меркам просто неслыханное чудо чудное, диво дивное. Как доложил мне сквайр Энтеми, слуги боялись рычащих водой унитазов, предпочитая по прежнему использовать горшки под это дело. Хотя с личной гигиеной, ваннами и рукомойниками уже обращались свободно, вопрос я думаю лишь во времени.
И как бы мне не хотелось с головой окунуться в свои дела и проекты, но первые два дня все, что я делал, это пытался снять с себя мою Ви. Ох, и отчитала она меня, я вам хочу сказать! Пополной, с потрясанием пальчиком и топаньем ножкой, все прям серьезно и без насмешек, мол, такой рассякой, ты, где шлялся? Кто разрешал выходить без спроса? Где твой носовой платок и почему без шапки? Такая милая и родная, я искренне ее потискал в объятьях, выслушал все ее замечания и пожелания, гулял с ней, а перед сном даже читал местные сказки из библиотеки графини. Моя маленькая юная леди заметно подросла и набралась хороших манер, превращаясь из несуразного утенка в белую пушистую птичку. Так же вечерами устраивал посиделки с сером Дако, ведя долгие научные беседы, внося корректировки и уточнения по той или иной схеме, узору заклинания уточняя некоторые общие черты и основы. Да у меня всегда была под рукой его библиотека, чем я и пользовался, ежедневно выкраивая для своего обучения иногда минуты иногда часы, но вот живой диалог с учителем не одно десятилетие практиковавшего искусство магии никогда не заменит мне мощь вычислителя Мака и сухих книжных слов. Как говорится, опыт не пропьешь, есть вещи, казалось бы, в простейших мелочах, из которых складывалась иной раз потрясающая многогранная мозаика.
Как же я рад, что зима кончилась, унылое время безделья в этих краях, когда на пол года вся жизнь замирает в ожидании оттепели. Мой Рингмар ожил в считанные дни, закипая словно котел, это первый полноценный год в роли барона будет, и пусть в том году уже сделано не мало, но в этом я собираюсь вообще задействовать как людей, так и свой потенциал по полной программе.