— Не был я там, дома дела были, — ответил я ему и двинулся дальше в свой второй цех. Передо мной шли ещё люди и я, следуя за ними поднялся на второй этаж в мужскую раздевалку. Женская тоже была там же, но дальше. Зайдя в помещение, я вынул ключи и стал обходить шкафы по периметру. Меня окликнул знакомый шлифовщик дядя Саша Саталкин.
— Ты, что Санёк, заблудился?
— Да, нет. В пятницу тут вроде одну записочку выронил. Может она ещё здесь где-нибудь.
— Ну ищи, ищи, — и он вышел из раздевалки.
А я стал подбирать ключи к замкам. И подобрал. Ну вот! Полдела сделано. То же самое я проделал и в цеху. Просмотрел набор инструментов, вроде всё было на месте.
Проверил на бумажке точность микрометра. Нормально. Осталось понять на каких станках я должен работать. Закурил и пошёл в закуток.
Буду ждать, когда все подойдут к своим станкам, а какой останется тот и мой, вернее мои, потому что у каждого были два станка.
Один для черновой шлифовки свёрл, а другой для чистовой. Дождался.
Вот пришёл Щуплов, не помню как его зовут. Затем подтянулся Ромка Уразов. А Вовка Долгих подошёл к своим станкам, на которых он обычно шлифовал специальные, длинные свёрла.
И наконец пришёл Бобряшов, тоже не помню как его звали. Остались только мои станки. Тут уж не ошибусь. Значит будем шестёрки шлифовать.
И работа началась. Конечно, работа была простейшая. Засыпал, пустил, померил, поправил размер и вперёд. Можно курить или как Щуплов, который уже доску шахматную приготовил, играть в шахматы. Но сегодня меня не заманят играть, потому что мне надо всё вспомнить и потом я им покажу как надо работать. Они сейчас работают в пол-силы, потому что по другому не умеют, а у меня-то опыт о-го-го!
Стоп, говорю я себе. А не дурак ли я. Что это я так развоевался. Я зачем здесь появился? Социализм строить? В отдельно взятой стране, Ну начну я показывать чудеса производительности и что? Чего я этим добьюсь. А добьюсь лишь того, что порежут нам расценки и будем мы пахать больше, но за ту же зарплату. И народ против себя восстановлю. А мне это надо? Нет. Я хочу, чтобы меня любили и на этом мне надо создавать свой капитал. И духовный и материальный.
Незаметно пролетела неделя. Я обнаружил, что когда человек молод и не прочь лишний раз развлечься, неделя тянется очень долго, а вот пожилым людям, которым дорог каждый прожитый день, неделя, даже тяжёлого труда, проходит как одно мгновение. У меня, представителя смешанного возраста, неделя прошла нормально. На заводе я спокойно выполнял порученную работу, а в свободное время занимался физическими упражнениями. В 70-е годы залов фитнеса не было и в помине, и каждый следил за своей физической формой как мог. И я после работы бегал как в первый раз до начала Дубков и там на вольном воздухе проделывал упражнения на растяжку и укрепления мышц. Я ощущал приятную усталость мышц и думал, вот он бонус. Никогда раньше не было у меня такой радости физической нагрузки и я нагружал и нагружал своё, дважды моё, тело такой сладкой силой.
А дома я ходил в летний душ под тёплую, нагретую солнцем воду и мылся, мылся, с удовольствием растираясь мочалкой. Так и жил я до субботы. А в субботу пошёл к Виктору.
Что-то он мне приготовил, какой «сюрприз»!
— Ну, здравствуй, дорогой друг, — приветствовал я его, когда он открыл дверь.
— Тебя можно поздравить! — пожимая его руку, спросил я.
— Да, Сань, получил диплом, — обрадовал он меня, — Заходи, обмывать будем. И я, конечно, зашёл и обмыл вместе с Витей его пятилетний труд. Виктор как всегда запасся жигулёвским бутылочным пивом и золотистой копчёной рыбой-лещ. Водку он не любил и это пронёс по всей жизни. Мы пили пиво из гранёных стаканов, наслаждались вкуснейшей копчёной рыбой и не спеша говорили о том и о сём.
— Ну, как там в будущем, насчёт выпить и закусить, — спросил он, улыбаясь, — не голодаете, в диких дебрях капитализма.
— Ты знаешь, полки конечно забиты разной снедью. Но выбрать, как и сейчас почти нечего. Казалось бы парадокс? Но нет, всё объяснимо. Всеми производителями, я говорю о владельцах производств, овладела жажда наживы. Когда распался СССР, то в 1992 году отпустили цены. На всё. Объясняли — закон рыночных отношений. Мол, будут поднимать цены до тех пор, пока не наступит как бы равновесие. Ведь все у нас привыкли, что на полках в магазинах пусто, ну или залежалый товар, а под прилавком лежит, дифсыт, как говаривал Райкин Аркадий. Так вот торгаши ломанулись закупать дефицитные товары за границей. Они стали называться, челноками, то есть сновали туда-сюда. Купят на рупь — продадут на десять. Вот так началась у нас капиталистическая жизнь. Ну конечно, бандиты там всякие развелись, бывшие спортсмены в основном. А людям куда деваться. Покупают. Дорвались до какого-никакого изобилия. А потом посмотрели, денег-то нет. Не хватает на эти дефициты. Цены выросли, а зарплата-то нет или выросла, но недостаточно. Вот тут-то и наступило равновесие. Люди подойдут, возьмут чуть-чуть и отвал. Товаров стало много, а покупателей мало. Вернее покупателей-то много, но все куда-то идут мимо. Ищут чтоб и дёшево, и сердито. Но увы. За редким случаем не находят.