Так думал я под ровный рокот двигателя моей, Явы, проезжая по дорогам моего родного мира. Вспомнились книги Роджера Желязны о Янтарном королевстве и принце Корвине, который силой своей мысли превращал окружающие пространства в те, в которые он хотел попасть. Я подумал коли уж попал под раздачу разных привилегий и всяческих бонусов, то почему бы мне не получить ещё одно свойство моего организма. Ведь хорошо было бы попутешествовать по разным странам, а также по придуманным для себя разным королевствам, где я буду, конечно, самый главный и любимый. А пока я вспомнил своих дедов и прадедов и так мне захотелось попасть в края юности моих предков, что аж голова заболела и дорога впереди меня затуманилась.
Я еле успел затормозить. Я был на обрыве. Нельзя сказать, что обрыв был очень высокий, но и низким его тоже нельзя было назвать. Короче, если бы мы с, Явой, сверзились туда, нам бы не поздоровилось. Я заглушил двигатель и слез с мотоцикла. Снял шлем и очки и стал вытирать платком вспотевшее от волнения лицо. Под обрывом за деревьями была видна река и было видно, что там рыбаки ловили рыбу. Ловили они сетью и я подумал, вот нарвался на браконьеров. Слышно было как они кричали друг другу, помогая вытащить сеть с рыбинами, которые блестели на солнце своей чешуёй. Да, именно рыбинами. Они были по локоть, не меньше. И на какой же реке есть такая рыба, подумал я. Тут мимо пробежал пацан. Я окрикнул его.
— Слушай, пацан, а что это здесь за река?
— Так ведь Урал, дяденька. И сразу задал свой вопрос.
— А это что такое, дяденька? — и показал своим довольно грязным пальцем на мотоцикл. Он был босиком, но зато в старой фуражке с синем околышем и тоже грязной. Козырёк был треснут.
— Это лисапед с мотором, — пошутил я, но к моему удивлению он закивал головой, давая понять, что всё понял.
— А скажи-ка мне, где тут у вас ближайшая деревня или село, — спросил я его.
— Деревня у мужиков, а у нас станица.
— Ну и какая же у вас станица, не Вёшенская, случайно, — опять пошутил я.
— Нет, у нас станица прозывается Пречистинка.
Тут и сел старик. Так кажется описал неожиданность Твардовский. Я ни как не ожидал, что моё мысленно произнесённое желание, а скорее даже не желание, а так — мечта, будет услышано каким-то высшим существом и тут же будет претворёно в жизнь. Так ведь и в бога поверишь и побежишь молиться в ближайшую синагогу или церковь, что ближе.
— А скажи-ка малец, не знаешь ли ты, какой сейчас год от рождества Христова.
— А как же знаю, я ведь уже в церковно-приходской школе учусь. Сейчас у нас на дворе 1913-й год. Вот.
— Ага. Вот это номер. Ведь это самое настоящее попаданчество. Классическое.
Я отпустил мальчонку и он резво побежал вниз к реке, и видно было как он говорил что-то какому-то казаку, а это были именно они, как я понял, показывая на меня рукой. Ну вот, подумал я, сейчас начнётся расследование. И оно не замедлило быть. Ко мне шёл казак, довольно молодой, в шароварах с синими лампасами, в расхристанной рубашке, но в фуражке.
— Кто таков? — с ходу спросил он у меня, — и что тут делаешь.
— Вообще-то сначала надо самому представиться, а уж потом допрашивать незнакомого человека.
— Да, меня тут все знают.
— Но я-то не знаю вас. И тем более мне не велено вступать в лишние разговоры с неизвестными личностями. Так я жду, любезный.
— Вахмистр Абоимов. А теперь позвольте узнать ваше имя и чин, ежели он имеется.
— Наконец-то я добился от вас членораздельной речи. Я есаул Зайцев. Нахожусь на задании по испытанию новой техники. А сюда заехал, что бы навестить своих родственников и, в частности, Порфирия Ефимовича Зайцева. Кстати, он сейчас в станице?
— Так это. Где ж ему быть, ваше благородие. Хозяйством должон заниматься. Так что завсегда. Вот.
Вижу совсем стушевался мой дальний родственник. А тут он ещё и спрашивает.
— А в каких войсках соизволите состоять, а то я вижу лампасы у вас белые, незнакомые. А я как раз был в спортивных брюках с белыми пришитыми полосами в виде лампасов.