— И все же нам нужно было быстрее спуститься ко входу, а так мы не застали приземления кареты и первую встречу с учениками другой школы, — вздохнул Терри, по которому, тем не менее, сложно сказать, что он о чем-то сожалеет.
— У тебя ведь мама училась в Шармбатоне, — отвлеклась от разглядывания стола Гермиона.
— Верно, — хмыкнул в ответ парень. — И у Шармбатона есть одна отличительная черта, до которой Хогвартсу действительно далеко, — в этот момент, будто ожидая окончания его фразы, скрипнули ставни гигантских дверей, отделяющих Большой зал от лестниц и коридора. — Они отлично умеют производить действительно неизгладимое впечатление.
И с этим трудно было поспорить, так как в следующую секунду взгляды зала были прикованы к относительно небольшой делегации французской школы магии, которая состояла исключительно из девушек. Невероятно красивых девушек, стоит отметить.
Хотя, некоторые парни, за то, что отметили этот бесспорный факт, наткнулись на, как минимум, недовольные взгляды местных девушек, моментально получая по голове и искренне нахваливая уже их красоту.
К слову, среди этих парней оказался и Терри, получивший несильный, полушуточный подзатыльник от Гермионы, в то время как я, к своему же удивлению, наткнулся на весьма многозначительный взгляд Дафны, сидящей в пол оборота за столом своего факультета, сразу после того, как на несколько секунд задержал свой взгляд на действительно очень привлекательной блондинке из новоприбывшей делегации.
Но все же в мою пользу стоит еще раз упомянуть, что взгляд я отвел многим быстрее большинства, тем более учитывая, что некоторые парни до сих пор пожирали глазами приземлившихся за стол нашего факультета француженок. Хотя, перед кем я вообще оправдываюсь?
О, Мерлин, это будет действительно сложный год. И дело даже не в том, что я говорю это практически постоянно, нет.
Сейчас на все мои проблемы накладывается подростковый возраст с его интригами, любовными многогранниками, гормонами и прочими прелестями, которые усложнят процесс решения моих (и не только моих, к слову) проблем как минимум в два раза. И, пожалуй, именно сейчас я в полной мере понимал, насколько просто я пережил этот возраст в своей «прошлой» жизни.
— Могли бы вы передать… — хозяйка весьма мелодичного голоса с явным французским акцентом, что секундой ранее вернула меня в реальный мир, замялась, видимо пытаясь придумать, как наиболее точно объяснить несведущему в иностранной кухне англичанину, что именно ей необходимо.
— Вы об этом, — я проследил за аккуратным пальчиком, замечая перед собой небольшую тарелку с неизвестным мне блюдом и, после утвердительного ответа, передал ее иностранной девушке, которую от меня отделяла лишь Гермиона, однако та сейчас была слишком занята, сверля взглядом довольно нервного Терри.
— Спасибо большое, — настигла меня благодарная улыбка девушки, которая сейчас, видимо, не обращала абсолютно никакого внимания на нескольких парней, чьи взгляды буквально прилипли к ней.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся я в ответ, устало прикрывая глаза и потирая переносицу. Все же этих парней я вполне понимал, и сейчас корил себя и за то, что именно на ней задержался мой взгляд, когда делегация иностранной школы входила в широко распахнутые двери Большого зала. И за свои гормоны, которые явно требовали от меня активных действий и скорейшего произведения на свет потомства. И нашу с ребятами привычку садиться как можно ближе ко входу, чтобы первыми выходить из зала после приема еды, как можно меньше толкаясь с другими учениками. Все же моя жизнь не может быть простой, однако подобные сложности, по какой-то причине настораживают меня больше всего, даже учитывая мое полное понимание того, что это может быть простым влиянием моего тела, относительно недавно вступившего в возраст полового созревания.
— Итак! — гулко кашлянул на весь зал директор, прерывая начавшие зарождаться между учениками разных стран диалоги и поглощение еды, которому себя посвятили менее общительные (или же более голодные) ученики. — В этом году… — я встретился взглядом с Дафной, подмечая расположившегося у нее на руках Феликса, который не особо спешил разъяснять, что творится на душе девочки, оставляя мне возможность додумывать самому. Однако некоторые варианты, из числа наиболее вероятных, вводили меня либо в ступор, либо вызывали вполне обоснованное желание разбить свой лоб о ближайшую из стен. — Мистер Филч, — понизил свой голос Дамблдор, вырывая меня из напряженных дум, — Кубок!
Гермиона явно удержала себя от того, чтобы стукнуться головой об стол под напуганный взгляд Терри, который, видимо, все же смог ее более-менее успокоить, в то время как я вновь наткнулся взглядом на наблюдающую за директором француженку.
— Я прагматик, я прагматик, я прагматик, который последние годы «той» жизни бежал от подобного, как от пожара, — тихо выговорил я, с трудом удерживая в себе полубезумный смех, стремящийся оповестить всех присутствующих о том, что у мальчика-который-выжил большие проблемы. В первую очередь из-за собственных бзиков.
Я зарылся пальцами в знатно отросшие волосы, возвращая им вид растрепанного сеновала, на который кто-то умудрился разлить несколько ведер черной краски, постепенно погружаясь в понимание того, что этот вечер оказывает на мою психику катастрофически большое и настолько же неожиданное давление, ненавязчиво напоминая мне, что бои и опасности никогда не были моими главными фобиями.
Уж не мне, человеку, которому понадобилось переродиться, чтобы наконец перестать самостоятельно отдалять от себя близких людей, говорить об этом.
О Мерлин, да что со мной не так? Я ведь действительно изменился за эти тринадцать лет. Даже материться стал, по большей части, на английском, причем в последнее время чаще всего именно магическими словечками.
— Однако к участию в турнире допускаются лишь ученики старше семнадцати лет, — серьезно вещал директор, вызывая у множества учеников, которые еще не успели стать совершеннолетними, разочарованные возгласы, среди которых и потонули вздох облегчения, что испустила Гермиона и мой, полный обреченного смирения. Как-то чересчур часто я вздыхаю, ведь не настолько моя жизнь плоха, верно?
Хотя, сейчас это последняя тема, которой я хочу посвящать свои мысли, которые у любого другого, относительно взрослого человека, вызовут, наверное, разве что усмешку. Черт, я ведь тоже когда-то был взрослым.
— Флёр, — почему-то выделился на фоне общей какофонии девичий голос, когда люди начинали покидать Большой зал и разбредаться по гостиным или, в случае с новоприбывшими гостями, по, грубо говоря, передвижным домам, на которых они и прибыли, — ты идешь?
— Само собой, — ответил улыбчивый голос, который недавно просил меня передать блюдо, название которого я все еще не знал. Однако сейчас я лишь несколько раз стукнул ладонью по лбу и, подхватив сумку, зевнул, равняясь с Гермионой и Терри на пути в сторону лестниц и коридоров.
— Гарри?
— Я пройдусь немного, — успокоил я ребят, когда решил разделиться с ними возле лестницы, которая вела в сторону нашей гостиной.
— До отбоя полчаса! — недовольно шепнула мне девочка.
— Я не попадусь, — на мое лицо выползла улыбка, а рука похлопала по отдельному карману сумки, где хранилась моя мантия невидимка. — Да и не буду ведь я ночевать в коридоре. Скоро вернусь!
— Оке-ей, — устало зевнул явно уставший за день Терри, бесцеремонно таща не особо вырывающуюся девочку за собой, — только давай реально недолго.