– Поедем домой?
– Домой? – Женщина неожиданно улыбнулась и кивнула. – Покормлю Бориску и пойдем. – Она отогнула рубаху и стала совать грудь в тряпки, продолжая мычать, словно пела колыбельную.
Из землянки Константин вышел с таким лицом, что бандиты, будучи даже связанными по рукам и ногам, попытались расползтись в стороны, мыча в заткнутые в рот кляпы.
И лишь мысль о том, что смерть разбойников должна послужить нужному делу, остановила Горыню. Обыскивая землянку атамана, он, к удивлению, обнаружил кучи почти сгнившего тряпья и несколько крепких сундучков, в которых, судя по весу, были монеты. Серебро или даже золото. Кроме этого, он нашел огромное количество оружия и пару револьверов замечательной выделки, похожих на американские Smith & Wesson с переломной рамкой. Револьверы были украшены искусной инкрустацией, а щечки на рукоятях сделаны из перламутра. Кроме того, нашлось больше тысячи патронов разных калибров, что само по себе было немалой ценностью, так как снаряженный патрон стоил гривенник за штуку.
От обыска его отвлекло внезапно проснувшееся чувство опасности, и, быстро зарядив оба револьвера и сунув в карман горсть патронов, он выскочил наружу.
Сначала ничего не заметил, но, проследив по взглядам разбойников направление, увидел как по воде, словно скользя по поверхности, идет женщина, замотанная в черные одежды.
Справедливо полагая, что ничего хорошего от колдуньи ждать не приходится, открыл огонь сначала из одного револьвера, а когда закончились патроны, из другого, замечая, как колышется ткань от попадания пуль. Калибр у револьверов был вполне приличный – примерно двенадцать миллиметров, так что колдунье приходилось несладко. Тем не менее, понимая, что уже не успевает перезарядить оружие, Константин подхватил тяжеленное ружье с колесцовым замком за цевье и понесся навстречу, собираясь использовать его как дубину.
Но двигаясь вперед, он начал замедляться, и с каждым шагом ему становилось все тяжелее, пока он почти не остановился, словно продавливая ставший тугим и вязким воздух.
Уже не надеясь достать колдунью сверху, а хотя бы пробить стволом, начал толкать ружье вперед, прикладывая все силы.
Противостояние для колдуньи тоже было непростым, и по ее иссохшему лицу стекали ручейки пота, оставляя светлые дорожки.
Проталкивая ружье, рука Горыни легла на курок, и лишь для очистки совести он нажал спусковой крючок.
Выстрел крупной картечи с расстояния в пару метров начисто снес правую руку колдунье вместе с плечом, и та, каркнув словно ворон, завалилась на бок, фонтанируя черной кровью.
Ружье было двуствольным, и, спотыкаясь от перенапряжения, Константин вскинул оружие и почти в упор превратил грудину старой ведьмы в одну сплошную кашу.
Сидя возле остывающего трупа, Горыня первым делом перезарядил оружие, перевязал нормально рану на ноге, а потом поднял бандита, захваченного первым, и заставил его запрягать две телеги и таскать связанных разбойников, укладывая их словно дрова. Седую женщину усадили на другую повозку, там, где везли награбленное бандитами богатство.
Выехали с разоренной стоянки еще до полудня и двинулись в сторону села. Боевые кони, запряженные парой, шли ходко, так что к вечеру они уже пересекли границу общины, а уже ночью, объехав село, поднялись на холм к старому капищу. Приступы, грозящие беспамятством, накатывались все чаще и чаще, и он уже почти из последних сил подошел к заповедной поляне.
К удивлению Горыни, там уже горел костер и мирно, словно два старых друга, беседовали Мокошь, все в том же белоснежном платье, и Никифор, в своей вечной хламиде.
– Пришел. – Мокошь легко, словно танцуя, встала, подошла ближе и провела ладонью по щеке Горыни. – Хорошее дело сделал, воин. Ее я тоже забираю. – Она взмахнула рукой в сторону женщины, которая уже спала среди тюков с тканью и оружия, прижимая к груди сверток, которого считала своим ребенком. – Пусть душа ее давно отлетела, но не могла найти покоя.
– А…
– Знаю, о чем спросить хочешь. – Богиня кивнула. – Выбирай. Или она или ты. Энергии в этих телах совсем немного.
– Пусть будет она. – Константин, у которого вдруг пересохло в горле, кивнул. – Люди не смогли ее защитить так пусть хоть в посмертии у нее все будет.
– Ты сказал. – Мокошь кивнула. – А теперь покажи.
Константин кивнул и подошел пребывающему в ступоре вознице.
– Ты готов?
– К чему, господин? – чуть заикаясь, спросил разбойник.
– Умереть. Но не жертвенным бараном, а воином, хотя вы этого и не достойны. Но насколько я понял, боги здесь не принимают безвольных жертв.