– Да не нужны мне эти железки. – Горыня вздохнул.
– Да уж, конечно. – Волхв усмехнулся. – Купно с частью казны у тебя тысяча триста гривен, или сто тридцать тысяч рублей. Таких богатеев в нашем уезде всего трое. Князь, братья Шуйкины да Антип Горлов…
Разговор прервал молодой княжич, встав перед Горыней и лениво хлопая по сапогу тонкой нагайкой.
– Так ты тот самый воин?
Горыня встал.
– Если речь о банде и упыре, то да.
– Обращайся ко мне князь, холоп!
Горыня в ответ глянул на Никифора и, увидев, как тот едва заметно отрицательно качнул головой, снова посмотрел на боярина.
– Князь у веси Медведев, да и тому я присягу не давал. И не холоп я тебе. Звать меня Горыня, хочешь поговорить, обращайся нормально.
– Да я… – Афанасий Медведев вскинул хлыст, и на подставленной руке Горыни заалела кровавая полоса. И в ту же секунду в лоб княжичу уперся шестигранный ствол револьвера.
– Назови хотя бы одну причину, почему бы мне не пробить тебе башку. – Горыня холодно посмотрел ему в глаза и большим пальцем медленно взвел курок.
Те воины, которые стояли рядом, двинулись было на помощь, но остановились, глядя в зрачок другого револьвера.
– Охолони. – Тысячник, ничуть не смущаясь направленного на него револьвера, подошел и руками опустил стволы к земле. – Княжич, конечно, не прав, но и тыкать в него оружием не след. Посиди-ка отдохни.
С этими словами Савва отвел сына князя в сторону.
– Говорил мне твой отец, что умишка ты не нажил, но вот совсем дураком не казался. – Тысячник, воевавший с князем еще на порубежье, вздохнул. – Ты видел, как он вынимал скорострел? И я не видел. Только мелькнула рука и все. А я много чего повидал. Такой воин десятка дружинного стоит, и я разменяю любой из них на этого Горыню. Ты перед ним стелиться должен, как батюшка твой перед воями Перуновой сотни. Знаешь, что государь наш, Михаил Елисееич сам подносит чарку воям, что отличились в бою? Сам подносит и зазорным не считает. Потому как они в землю ложатся за Русь. А ты его холопом кличешь. Ну, не стал он перед тобой шапку ломать. Да и не должен, по правде-то. А теперь что? Обиду ты ему нанес кровную. За такое не деньгами берут – кровью.
– Ништо. – Все еще бледный от злости на собственный страх княжич скривил тонкие губы в усмешке. – Золотой кину – утрется и благодарить будет.
– Дурак ты, княжич. Так я батюшке нашему и доложу. Дурак, мол, сын твой родный. Дурак и к воинской службе негодный. Тот, кто в одиночку взял банду из трех десятков лихих людишек, не деньгам счет ведет. У него свой счет. Они вместе с Марой наособицу считают. Давай, иди, сунь ему золото. Посмотрю я на то, что он тебе скажет. Говорю тебе, если есть у тебя хоть что-то в голове, поди и повинись перед ним. Повинись и проси его быть тебе наставником. Коли согласится – значит, тебя Род-батюшка в лоб при рождении поцеловал. А не согласится, тоже невелика беда. Хоть зла не затаит.
– Да я…
– Ты, ты. – Савва устало кивнул. – Делай, как знаешь, а я без этого Горыни в обратный путь не двинусь. Буду жить тут хоть год, хоть два, но к себе в сотню переманю. – С этими словами тысячник двинулся наводить порядок в приданом подразделении, а княжич, послонявшись по площади, плюнул на все и пошел к старосте за стол.
Когда все, что нужно было увезти, улеглось на повозках, воины пошли в баню, а тысячник, побродив по деревне, подошел к Горыниному дому.
– Проходи, не стой. – Хозяин дома, коловший дрова, качнул головой на скамейку. – Садись, сейчас баню догрею, и пойдем попаримся.
Через час, вдоволь напарившись в выскобленной до белого цвета бане, они сидели в полотняных рубахах и пили клюквенную настойку, закусывая жареным мясом и соленостями.
– Да, а баня у тебя просто царская. – Тысячник покачал головой. – Чисто, аж входить боязно.
– Так грязная баня – это же вообще глупость. – Горыня усмехнулся и разлил по новой. – А я все жду, когда ты меня сватать начнешь. Ведь не в баньке попариться пришел?
– В такой баньке попариться – праздник, но ты прав, Горыня. Нужда у меня до тебя есть. – Савва бодро дохрустел яблоком и, вытерев распаренное и мокрое от пота лицо рушником, продолжил: – Дела у нас нынче такие. На западной границе собирает войска король Сигизмунд. В помощь ему уже идут войска короля Наполеона Второго и других прочих. И придут они, как сам понимаешь, не подарки раздавать. Государь собирает армию, и князь Багратион назначен командующим армии, которая будет закрывать юго-запад. А там Аустрия да оттоманы. Так что вся турецкая орда, аустрийцы да италийцы – все будут наши. Хан польский по слухам призвал в армию больше трех сотен кромешников…