Два месяца пролетели единым мигом, и Горыня едва успел сделать все, что хотел ко дню отъезда. Дубыня получил полсотни зарядов для своей ручной пушки, стрелки осваивали пусть примитивную, но вполне рабочую оптику на винтовках, а в телеге с высокими бортами лежали полсотни гранат и столько же мин, с простыми, словно палка, ударными взрывателями из переделанных патронов. Главная же гордость Горыни – весьма удачная реплика пулемета «максим», с длинной матерчатой лентой на двести выстрелов и кожухом водяного охлаждения. Правда, чтобы закончить эту, еще давно начатую работу, пришлось нанимать двух мастеров и одного ювелира, но дело того стоило. Пулемет под винтовочный пятилинейный[33] патрон для тяжелой винтовки, с которой охотились на высшую нежить и кромешников, получился громоздким, словно пушка, но, несмотря на задержки, выдавал сумасшедшую плотность огня, а ствол дополнительно укрепили магией, что позволяло надеяться на долгий срок службы. Пришлось поставить этого монстра на колесный лафет и лепить широкие клепаные колеса, чтобы пулемет не вяз на слабом грунте.
Теперь все это хозяйство неторопливо грузилось на четыре баржи – беляны, что повезут воинов к южным рубежам. Беляна – несамоходная баржа, длиной сто метров, имела кроме просторного трюма надстроенную над бортом верхнюю палубу, что позволяло взять действительно огромное количество груза и людей.
Грузили воинское имущество, продукты долгого хранения и лекарские припасы, так как десяток целительниц ехали вместе с сотнями на границу. Для девушек выделили самые лучшие помещения в носу первой баржи, а воинов расселили на верхних палубах под широкими брезентовыми навесами. В трюмах ехало все имущество и лошади, которых было чуть больше шести сотен при полусотне конюхов и десятке коновалов.
Десяток Горыни попал на первую баржу, и, пользуясь случаем, он занял пустовавшие постройки в середине, разместив не только свой десяток, но и канцелярию сотни, так что прибывший на борт Савва попал на все готовое, включая обед, приготовленный уже здесь, на борту.
Савва, взмыленный словно лошадь, взлетел на борт баржи и долго озирался, ища, к чему бы докопаться, но опытные воины уже все сделали как надо. Лошади размещены, накормлены – напоены, люди все по местам, у печки под дружинным котлом курится дымок, где девчонки – поварихи готовят кулеш на всю баржу, а вещевое имущество или спрятано в трюм, или укрыто непромокаемой тканью. Не найдя причины для разноса, тысячник для порядку спустился в трюм и, устроив нагоняй попавшемуся под горячую руку конюху, наконец успокоился и поднялся на палубу уже в относительно нормальном настроении, был накормлен от пуза и, довольный, ушел на верхнюю надстройку, к капитану каравана, гонять чаи.
К следующему утру пришел паровой буксир, взявший на трос все четыре баржи, и без помпы и оркестра Медведевская дружина двинулась в дорогу.
Путь по Волге – Волгле оказался неторопливым и размеренным словно круиз. Мерно пыхтел пароход, сплошной лентой проплывали берега с городами и деревнями, мелькали встречные и попутные суда, а Горыня отоспался за все время подготовки к походу. Наконец-то начала отходить крепко въевшаяся в ладони металлическая пыль, а дым парохода уже не напоминал о кузнечном горне.
Быт постепенно наладился. Горыня на одной из остановок прикупил досок и кусок плотной ткани, соорудив по правому борту большую беседку со столом, где можно было и перекусить, и посидеть, любуясь проплывающими мимо берегами.
Движение по реке было весьма интенсивным. Вниз и вверх по реке торопились тяжелые баржи, шустрые коммерческие пароходы и двигались неторопливые пассажирские суда. Река не засыпала даже ночью, так как на берегах были установлены хорошо видимые створные знаки, а по всему фарватеру – красные бакены, в которых ночью зажигали достаточно яркие фонари.
А по берегам реки теснились заводы. И с огромными водяными колесами, и пыхтящие паровыми машинами, и просто длинные производственные цеха с причалами для погрузки.