– Хорошо. – Горыня кивнул. – Похоже, действительно придется задержаться, так что и к зиме нужно готовиться.
К его удивлению, карета стояла у дверей, ожидая седока, и он с удовольствием забрался в темноватое нутро возка, приказав ехать в гостиницу.
Уже подходя к номеру, Горыня увидел отсутствие маячка, который оставил на стыке дверей и косяка, и остановился. В принципе, ничего особенного не произошло. Это же гостиница, и зайти в комнату могла и горничная, и рабочий, следивший за состоянием отопительных труб, и вообще любой работник. Только вот после этого не следовало врываться в собственный номер, не приняв мер предосторожности, что Горыня и сделал, развернув автомат из свертка, который ему сделали в ателье, и взвел затвор. Затем провернул ключ в замке и резким движением распахнул дверь.
Сидевший у стола мужчина явно надеялся своим присутствием удивить княжича, но в итоге был удивлен сам, увидев направленный на него ствол.
– Сидеть. – Горыня чуть сдвинулся вперед, удерживая мужчину в прицеле, и быстро огляделся. Как и следовало ожидать, еще один стоял сбоку у дверей, надеясь резким броском сбить с ног вошедшего человека.
– Стреляю без предупреждения, – все-таки упредил княжич и качнул головой тому, что стоял слева. – Сесть на диван, руки держать на виду.
Дело, которое поручил старшему дознавателю Тайной канцелярии Павлову его начальник, не выглядело сложным. Требовалось прощупать залетного воина на предмет возможных связей при Дворе и в случае чего чуть придавить, завербовав как осведомителя. О странном десятнике, путешествующем в компании высших руководителей Тайного и Военного приказов, было доложено сразу же по прибытию курьерского воздухолета в порт, но тогда филеры не успели сесть на хвост десятника, и вот только по прошествии суток его нашли в гостинице. Процедура подобной вербовки была отработана очень хорошо. Разговор, перемежаемый болезненным физическим воздействием и моральным унижением, делал человека сговорчивым и готовым к сотрудничеству.
– Охолонь, десятник. – Старший дознаватель, сидевший за столом и раскладывавший пасьянс маленькими картами из французского «Набора для дилижанса», невозмутимо поправил очки и, потянув за цепочку, вытащил из-за пазухи пайцу. – Тайная канцелярия. Клади-ка свое ружье и не дергайся. Как бы хуже не стало. Из наших подвалов не все выходят. Проходи, не стесняйся. Поспрашаем чуток да побьем для порядку…
– А пайца-то у вас поддельная, похоже. – Горыня осторожно вошел, контролируя незваных гостей. – С чего бы это Тайной канцелярии врываться в гостиницу, устраивать тут погром…
– Да где погром-то? – Павлов поднял удивленный взгляд на Горыню.
– Сейчас будет. – Резкий удар ногой в грудь второго гостя отбросил его к стене, и тот сполз вниз уже безвольным телом. Павлов дернулся было за револьвером, но, получив удар стволом по голове, тоже потерял интерес к происходящему и улегся в живописной позе на ковре.
Горыня дунул в разговорную трубку, которая шла от его номера к портье внизу, и тот через пару секунд отозвался дежурным «чегоизволите».
– Вызовите охранителей ко мне в номер, да пусть поторопятся. Воры какие-то буйные попались.
– Щас, это мы мигом!
Через минуту в комнату вбежал гостиничный охранник, одетый в черную поддевку и лаковые сапоги с внушающей уважение дубиной в левой руке и револьвером на боку.
– Ах, ты ж, злыдни какие! – Он хотел сплюнуть, но удержался и лишь сморщился, словно выпил уксуса. – Как пролезли только. Это, наверное, через черный ход. Там вечно этот бездельник Санька. Только и может, что прачек за ляжки тискать.
Охранители прибыли в течение пяти минут, и здоровенный, словно медведь, надзиратель дежурной группы быстро и мощно вошел в номер, как ледокол в бухту, растолкав по сторонам стоявших в дверях работников гостиницы.
– Так, что это у нас? – Он несколько брезгливо посмотрел на валяющихся по углам незваных гостей и, подойдя к тому, что ранее сидел за столом, ухватил широкой лапой за волосы и повернул лицом к себе. – Не, не знаю таковых. Может, из залетных кто. – Он вопросительно посмотрел на Горыню. – А вы, милостивый государь, из каковских будете? А то, я смотрю, на вас шинелька-то поместная, а вот брюки от серьезного мундира.
Горыня в ответ скинул шинель на диван и, потянувшись за пазуху, достал из кармана серебряную пайцу личной канцелярии государя. Но полицейский смотрел не на вытянутую пластинку пайцы, а на Звезду Перуна. Потом скользнул взглядом по другим наградам и остановился на аксельбанте личной канцелярии.