Как положено в лучших российских традициях, речь шла об охоте на медведя, чьё логово обнаружили несколько дней назад. Понятно, что я был лишь почётным зрителем, поскольку дело это непростое, да и никто не хотел держать ответ перед императрицей, если что со мной случится. Князь тоже решил непосредственно не ввязываться, благоразумно подумав о будущем сватовстве.
Само действо было примерно таким, как его показывают в кинофильмах — шумное и кровавое. Ну и опасное… Как же без этого?! Чтобы излишне не рисковать, на зверя пустили множество собак, которые повисли на мишке гроздьями, сковывая движения. Топтыгин рычал, и прощаться со своей жизнью задёшево не желал. Но силы оказались не равны, да и накопленный охотничий опыт был против царя леса. Шкуру торжественно вручили мне, и пришлось радушно благодарить, дабы не обидеть присутствующих.
А потом настало время собираться в столицу…
***
— Заседание Малого Совета объявляется открытым! — произнес низким голосом граф Виктор Павлович Литта, напомнив мне официозы советских времён.
С какого-то рожна я пару месяцев назад подумал, что некоторые формальные фразы той эпохи очень подходят для такого мероприятия высшего государственного уровня, и теперь навязанное собою же сравнение преследовало почти неотступно.
— Главный вопрос для обсуждения — отправка резервных полков на помощь королю Августу Девятому, воюющему с германцами… — продолжил новый военный министр. — Пока известно, что, несмотря на многие выигранные баталии, до окончательной победы ещё далеко. И, чтобы приблизить желаемое, я предлагаю согласиться с предложением короля Поляндии усилить находящуюся под его командованием армию…
Я открыто кривился, слушая пятиминутную речь Виктора Павловича. Вот умный же он человек…, а как стал министром, так все свои убеждения забыл и следует в фарватере прежних решений. А ведь с ним обсуждал эту ненужную для России войну, и граф соглашался со многими моими тезисами. Получается, что зря я капал на мозги маманьке, доказывая, что предыдущий министр — малокомпетентная личность. Всё зря… Ладно, у меня есть козырь в рукаве, который будет вскоре продемонстрирован.
— Когда в октябре принимали бюджет на следующий год, то Министерство финансов о подобной инициативе в известность никто не ставил, — князь Яблоновский неодобрительно обвёл взглядом фигуру предыдущего оратора. — Даже если уважаемый военный министр решит отправить всего десяток полков, то денег на сие взять неоткуда.
— В казне имеется резервный фонд, — не вставая с места, заметил граф Литта. — Думаю, что поддержка государственного престижа является весомой причиной для заимствования денег. В конце концов, именно возможностью неожиданных финансовых расходов объяснялась необходимость заморозки части имперских доходов.
— Когда в позапрошлом году Его Императорское Высочие выступил с инициативой… заморозить часть доходов, — министр финансов процитировал последнюю фразу, — то подразумевалось, что деньги будут тратиться на чрезвычайные обстоятельства, такие как: предотвращение неурожая, эпидемий и других бедствий, о которые невозможно предвидеть заранее. Отправка же полков к нашей западной границе и создание на местах их прежней дислокации новых — это не бедствие. Если военное ведомство что-то решило неожиданно, то пусть финансирует свои задумки из собственного бюджета. Через полгода, к примеру, может быть решено об отправке еще несколько тысяч воинов… Нам опять созывать Малый Совет и снова залезать в резервный фонд?
Присутствующие стали негромко переговариваться, а министр финансов продолжил:
— Войны, как правило, затеваются для получения аннексий и контрибуций. Наши полки воюют не первый месяц, а лёгкая победа, в которой нас уверял прежний военный министр, не первый раз откладывается. Кроме огромных расходов и незначительного количества трофеев, скандальное использование которых стало причиной известного всем уголовного дела, наша империя ничего не получила.
— Не всё следует мерить деньгами, — поднялся министр международных дел. — Как правильно заметил граф Виктор Павлович, речь о государственном престиже. Если война, которая идёт же полтора года, будет проиграна или сведена к белому миру, то ущерб окажется более, чем разрушительным. Наши соседи начнут в открытую говорить, что Российская империя слаба, раз не смогла победить парочку фюрстов, и никто не вспомнит, что мы лишь помогаем королю Августу Девятому.
Я не удержался и фыркнул. Получилось немного грубо, но все поняли, чем была вызвана данная реакция. Я неоднократно напоминал, что военная помощь — это некоторое содействие союзникам, а не взятие на себя основной тяжести в предстоящих боевых действиях. Но как два года назад меня не хотели слушать, так и сейчас мало кто соглашается. Только министр финансов из-за профессиональной привычки на всём экономить стал моим союзником. А когда всё затевалось, он, как и многие другие, грезил будущими трофеями и дивидентами…
Как бы то ни было, решение отправить полторы дюжины полков всё-таки приняли. Не единодушно, но большинством голосов. Военный министр просил два десятка полков, но эту хотелку удалось всё же секвестрировать, хоть и не намного. Да и не потому, что я, как мог, противился, а поскольку два оставленных полка размещаются невдалеке от столицы, и члены Малого Совета не пожелали пренебрегать своей безопасностью, гарантированной присутствием большого количества солдат. Иначе бы и тех послали.
Хотя последний крупный бунт отшумел в столичном регионе ещё до рождения моего тела, память о нём пока не поросла травой забвения. Хоть правление Прокопия Второго принято считать если не благоденствующим, то довольно спокойным, низшее сословие всегда чем-то недовольно. Например, заботой правящего класса об увеличении золотого запаса государства путём поднятия налогов. Мой отец-мператор, наслушавшись рассказов своей супруги о западных королях-затейниках, вводящих налоги на количество окон в домах, выходящих на улицу, и о штрафах на тени, отбрасываемыми людьми на административные здания, решил тоже присоединиться к просвещенным самодурам.
Суть нового налога оказалась незамысловатой: если монета по какой-либо причине падала на землю императорским вензелем или портретом вниз, то она подлежала изъятию в казну, а уронивший обкладывался штрафом или подлежал битью батогами, что считалось более лёгким наказанием, чем битьё кнутом. Свидетели сего проступка тоже наказывались, если решали умолчать о происшествии. Много ли человек ежедневно роняют монеты? Вряд ли. Но данный указ произвёл эффект соломинки, переломившей хребет верблюду. Люди и ранее жили не так чтобы хорошо, а теперь были вынуждены доносить, дабы самим не оказаться битыми.
Ожидаемо начались взаимные обиды, свары, драки стенка на стенку. Затем недовольство вылилось на чиновников, а далее понеслось-поехало. Все уже и позабыли причину беспорядков, когда заполыхали государственные здания. На усмирение бунта бросили полки, благо их везде достаточно. После этого события Прокопий Второй зарёкся вводить новые налоги, а через несколько лет и помер. Маменька тоже проявила благоразумие, памятуя, что сама оказалась невольной побуждающей первопричиной бестолкового новшества…
После решения основного вопроса, стали обсуждать второстепенные. Я давно уже приобрёл полезную привычку выносить на Малый Совет хотя бы одну идею. Сегодня решил объяснить присутствующим пользу от установки на главных дорогах знаков типа километровых столбов.
— Простите, Ваше Высочие, но зачем сие нам? — нервно спросил министр сельского хозяйства, логично предположив, что траты на данную прихоть придётся оплачивать из бюджета именно его министерства.
— Для полноты знаний об Империи, Конон Ликургович, — начал объяснять я. — Вот каково, к примеру, точное расстояние между столицей и Тулой, к примеру, если добираться по главному торговому тракту?
— Зачем нам знать расстояние, если телега от этого быстрее не доедет? — искренне удивился министр. — В распутицу придётся ехать одно количество дней, а в сухую погоду — другое. Так же многое зависит от нагруженности телеги и прочих неочевидных на первый взгляд вещей.