Я собрался покинуть кабинет императрицы, пребывая в некотором смятении. Конечно, было немного обидно, что так мало государей захотели породниться. Хотя, я уже настроился на конкретный исход, и множество положительных откликов лишь принесли бы проблемы. Хорошо, что никто не послал своё посольство, и не пришлось отказывать, глядя в глаза.
Поскольку наш разговор происходил с глазу на глаз, то маман уже потянулась к колокольчику, чтобы слуга открыл мне дверь, но в неё громко постучали и лакей доложил:
– Ея светлость графиня Золотович аудиенцию испрашивает.
– Постойте в сторонке, сын наш, – торопливо остановила меня императрица. – Просите! – это уже лакею.
Следует заметить, Елена Седьмая ко всем обращалась на вы, как к принцам, так и к простолюдинам, что, как я видел, было необычно для Империи, в которой многие дворяне тыкали направо и налево. Возможно, это происходило не потому, что они такие спесивые, а вследствие того, что выканье пришло из Западной Европы вместе с невестами, на которых женились принцы и князья. Ещё лет триста назад тут, в России, все друг ко другу обращались на ты, причём даже к государю.
В кабинет вплыла немолодая женщина, как пишут в современных романах, дородной внешности, хотя понятно, что тучность для нерожавшей ещё девушки не является распространённым явлением, а, скорее, наоборот. Здесь молодым людям, вследствие постоянной работы и не такого уж хорошего питания, следует приложить ой как много стараний, чтобы растолстеть. Так что толстая крестьянка, – это такой же оксюморон, как и живой труп. Посему только богатеи могут позволить откармливать своих дочерей, демонстрируя всем высокий достаток.
– Ваше Императорское Величие! – вошедшая присела в… этом… книксете. – Ваше Имераторское Высочие! – обратилась она ко мне, продолжая приседать.
– Ваша светлость! – приветствовала императрица. – Что вас привело к нам в такой час?
– Ваше Величие, почти год назад я подала прошение на открытие в Империи двух домов призрения для сирот, но ответа так и не было. Недавно я узнала, что прошение было отложено в долгий ящик. Вот и дерзнула обратиться к вам. Моё сердце разрывается, когда видит столько беспризорных мальчиков и девочек. Я дерзаю держать по пятьдесят детей за свой счёт.
– Ваше желание помочь сиротам достойно похвалы, – ответила матушка. – Кому, как ни нам, матерям, сочувствовать тем, кто лишён родительской заботы с младых ногтей.
Императрица задумалась, а графиня смотрела на неё с очевидным напряжением.
– Мы узнаем о причинах, побудивших не давать вам разрешение. Благодарим за желание помочь Империи, ваша светлость.
Поняв, что аудиенция закончена, графиня снова присела и удалилась.
– Что думаете, сын наш?
– А что тут думать? Я её не знаю, но думаю, что желание она высказывает искренне. Вот только подозреваю, что последствия подобной доброты не всегда могут принести хорошие плоды.
– Поясните! – Елена Седьмая подняла бровь.
– Детские приюты, как правило, это средоточие суровости к детям. Конечно, в них сироты не помрут очень быстро, скорее всего, как если бы были предоставлены самим себе. Но повзрослев, вряд ли найдут доброе слово в адрес тех, кто их воспитывал. Более того, дома призрения могут быть рассадниками будущих преступников, поскольку тяжёлая жизнь, которую они там влачат, побуждает к огрублению сердец.
– Вот как?! И что вы предлагаете?
– Я предлагаю графине позволение дать, но с тем, чтобы сироты там содержались не постоянно, а как можно скорее передавались в семьи, в которых уже имеются дети. Желательно, чтобы сирота оказался не самым старшим ребёнком в новой семье, дабы на него не смотрели как на дармовую рабочую силу. Думаю, что неплохо бы создать… не знаю как сказать… группу людей, которые хотя бы пару раз до достижения совершеннолетия этих отданных в семьи сирот, приезжали и смотрели на их житьё-бытьё.
– Зачем всё так усложнять?
– Представьте, матушка, что какая-нибудь бездетная семья возьмёт из дома призрения пару сирот, которых потом будет предлагать за деньги любителям юных тел.
Лицо императрицы побелело, показывая, что подобный вариант ей даже в голову не приходил.
– Потребуется обдумать указ о домах призрения, в котором будут прописаны подобные ограничения. Благодарю вас, сын. Ступайте!
***
В июне прибыли коровы. Те, что заказало Министерство сельского хозяйства. Как ни странно, но их привезли на кораблях по Волге. Впрочем, это было логично, учитывая, что италийский сапог с трёх сторон окружает море. Теперь стало понятно, почему стадо закупалось через посредничество банка, имеющего по слухам связи с булгарами. Умно, ничего не скажешь!
Когда я увидел коров, то понял, что мои мечты о халявной селекции пошли крахом, поскольку это была мясная порода. Ну да, молока везде много, а вот мяса всегда не хватает. Я об этом почему-то не подумал. Ладно, будем считать, что в этот раз министр сельского хозяйства (или кто там был инициатором данной покупки) меня переиграл. Слишком зациклился я на сырах и сухом молоке, и не подумал о вариантах.
Коровы были действительно хороши, как я мог судить своим непрофессиональным взглядом. Почти полностью белые они смотрелись довольно экзотично. Рядом с ними находились какие-то итальяшки, но не зная языка, с ними говорить было не о чем. Возможно, позже, когда уляжется суета, найдётся переводчик. Хмм… Надо бы сходить в банк и узнать, когда и мне ждать бурёнок…
Управляющий Янсен был сама любезность.
– Ваше Императорское Высочие! Нам, конечно, не присылают отчёты по подобным делам каждый месяц, но, насколько я знаю, с купленными стадами дела двигаются хорошо. Обычно, для доставки чего-то из Европы в столицу используются два пути. Южный, – через Чёрное море и вверх по крупным рекам. Северный, – через Ладогу и Ильмень или Онежское и Белое озёра.
– Так по какому прибудут мои коровы?
– По южному, поскольку в этом случае нет необходимости постоянно перегружать скот с одних кораблей на другие, которых может и не быть в данный момент.
– Хорошо, – кивнул я. – Если всё пройдёт как надо, то я сделаю ещё подобные заказы.
– С нетерпением будем ожидать этого и мы, Ваше Высочие.
Я уже собрался вставать, как Рудольф Альбертович сказал:
– Ваше Высочие, могу ли я узнать, что вы думаете об Урале?
– А что о нём надлежит думать? Он есть у нас, что уже хорошо.
– Ну… – управляющий замялся, подыскивая слова. – Некоторые наши партнёры могут вложить свои средства в разведку полезных ископаемых: меди, железа…
– Насколько я знаю, на Урале уже давно есть какие-то шахты, прииски и разработки.
– Имеются серьёзные люди, которые думают, что там можно создать и другие. Скорее всего, добываемый объём будет невелик, но, как говорят, курочка по зёрнышку клюёт.
– И сколько ваши серьёзные люди готовы отдать казне за добычу этих зёрнышек?
– По одной тысячи рублей с каждой шахты или карьера в год, – произнёс Янсен. – Поскольку горным делом на Урале занимаются не первое столетие, то вряд ли будут найдены богатые жилы.
“Ой, хитрец!” – подумал я, глядя в честные глаза банкира.
– Мне кажется, что тысяча рублей, – это непростительно мало.
– Так ведь ещё разведать надо, а что там будет найдено, и найдено ли вообще, – мы и через год вряд ли узнаем, а платить людям жалование придётся вне зависимости от результатов. Если Ваше Высочие смотрит на данный вопрос благосклонно, то владельцы банка готовы списать вам все долги по кредиту.
– Лично я не так уж и много могу что-то, Рудольф Альбертович, – с напускной грустью отметил я. – А, кстати, что планируется делать с найденными полезными ископаемыми?
– Этого я не знаю, принц. Да и зачем заранее делить шкуру неубитого медведя?
– Ну, раз не знаете, то я думаю, что доля, передаваемая Империи за пользование наших недр, должна достигать трети от добытого металла и полезных камней.