— Жребий среди простолюдинов, висящий над головой дамокловым мечом в течение двенадцати лет, не даёт людям уверенности в завтрашнем дне. Вот, допустим, земледелец женится, заводит хозяйство, рожает пятерых детей, а потом его призывают в армию. Хозяйство сразу нищает, дети становятся неухоженными и прочее. Призыв первенца сразу даёт меньшим братьям уверенность, что они могут планировать свою ближайшую жизнь с точностью до года.
— Но вы же предлагаете призывать по жребию повзрослевших бездетных.
— Вижу от этого только пользу. Это будет побуждать быстрее обзаводиться хозяйством, жениться и рожать детей, а не жить в своё удовольствие. Ежели кто об этом не додумается, то пусть служит. Армия, может, ему мозги вправит.
— Почему же тогда у горожан будут призывать аж двоих сыновей?
— Во-первых, их срок службы уменьшится. Каждый может вернуться к обычной жизни в тридцатипятилетнем возрасте, а не в сорок пять. То есть, мужчиной в полном расцвете сил и с головой на плечах. В виде своеобразной компенсации, что призывают двоих, каждый из них появляется шанс получить личное дворянство. Можно будет выслужиться и, получив награды, обзавестись наследным дворянством. В любом случае престиж военной службы сразу взлетит.
— Мне нравится идея продажи патентов через моё ведомство, — военный министр улыбнулся. — Но тогда командиром может стать не лучший, а самый богатый. Это не очень хорошо в перспективе.
— Никто не заставляет продавать патент дураку, — улыбнулся я. — Составьте соответствующий регламент, обязуйте сдавать экзамены или нечто подобное.
— Я понимаю, что армии от этих нововведений может быть польза, — вступил в разговор министр сельского хозяйства. — Но как быть с баронствами? Все захотят жить как можно ближе к столице.
— Баронства в обязательно порядке будем выделять на окраинах государства, — мой ответ не допускал вариантов. — Это поможет развитию далёких губерний. Одна новоиспечённая дворянская семья вполне сможет прокормиться от нескольких деревень. Понятно, что придётся развивать хозяйство, но к этому я и хочу привлечь землевладельцев. Никому не получится постоянно лежать на диване, подсчитывая монеты, откладываемые в кубышку.
— У нас и так многие землевладельцы еле сводят концы с концами.
— Я недавно видел одного барона, у которого две деревни и три или четыре хутора. Живёт он бедно, — начал рассказывать я. — Но кто в этом виноват? Что мешает вырубить часть леса, построить ещё одну деревню или пару хуторов, завести хороший скот, вспахивать землю плугом и прочее? Только лень, только привычка собирать деньги с арендаторов и не помогать им в разрешении различных бытовых трудностей. Ну а когда земледельцы начинают нищать, то можно плакаться, что государство несправедливо к незначительным дворянам.
— Вы думаете, принц, что предложенные изменения усилят Империю? — спросила императрица.
— Думаю, что да. Каждый будет представлять будущее своих детей. Купцы, вместо того, чтобы носить золотые кольца на своих руках, начнут платить бедным многодетным семьям. Ремесленники же станут больше работать, дабы оставить своих чад в городе. Нищие получат от более богатых деньги, на которые смогут хоть какое-то время кормить своих малолетних детей, пристраивая в армию повзрослевших. Воров и прочих разбойников должно стать меньше, поскольку молодёжь будет служить, а не бедствовать. Безземельные дворяне смогут получить наделы и заняться делом. Да, Империи будет только выгода.
— Пусть заинтересованные министры в течение пяти дней подготовят свои предложения, и через две недели заслушаем законопроект, — сказала Елена Седьмая. — Следующий год будет богат на новые законы, — задумчиво проговорила она. — Вы же, принц, ещё какие-то надумаете?
— Если богам будет угодно, Ваше Величие, то да. Поелику изменения сулят пользу государству, то их необходимо осуществлять, а не откладывать в долгий ящик...
Когда все уже начали расходиться, министр внутренних дел князь Духовской дал мне знак.
— Спешу обрадовать вас, принц, — заговорщицки зашептал он. — Известное нам лицо задержано и теперь ведётся допрос. Пока он молчит, но наши умельцы могут развязать язык любому человеку.
— Прекрасно, Геласий Евсеевич! — улыбнулся я. — Кстати, как насчёт тех дворян, чьи крамольные речи в Муроме вызвали наше внимание?
— Там слишком много людей замешано, — князь уже не улыбался. — Но сыскари работают и вскоре всех арестуют.
— Это тоже хорошо. Надеюсь, никто не забудет, благодаря чьей внимательности эти лица не смогут далее злоумышлять против короны и жителей государства?
Наверняка князь Духовской не ожидал поворота разговора в финансовую сторону, но на его лице это почти не отразилось.
— Вне всякого сомнения, Ваше Высочие! — подтвердил он. — Конечно, на сие потребуется немало времени.
— Когда приступите к оценке имущества, Геласий Евсеевич, не забудьте пригласить меня. Зело хочется посмотреть, чем владели заговорщики, — невинно произнёс я. — Может, я освобожу ваших людей от необходимости что-то продавать.
— Да, принц, — министр учтиво поклонился. — Позвольте удалиться, дела-с.
— Конечно, конечно, князь, — согласился я. — Надеюсь, что о предстоящем аукционе информация начнёт расходиться в ближайшие дни.
— Аукционе, Ваше Высочие? — щека Духовского дёрнулась.
— Хмм... А как планировалось распродавать конфискованное имущество? — деланно удивился я.
— Через известных купцов.
— Нет, Ваша светлость, только через открытый аукцион. Да, это приведёт к определённым расходам и неудобствам, но, в конечном итоге, принесёт большую прибыль, чем можно было бы ожидать от цен, назначенных прижимистыми скупщиками. Кстати, они могут создать аукционный дом, через который министерство и далее будет продавать конфискат. Можете идти, князь. Дела не ждут!
Конечно, я позволил ехидно улыбаться, провожая глазами прямую спину вельможи. Хмм... Интересно, что ему больше не понравилось: что я заговорил о вознаграждении, положенном каждому бдительному жителю Империи, или что хочу своими глазами взглянуть на конфискованные вещи, или что знакомые торговцы не смогут нажиться в ущерб государству? Понятно, что наиболее интересные экземпляры не дойдут до распродажи... Вот только на каком этапе меня позовут: до или после раздербанивания?
Да, надо к поиску ответов на эти вопросы подключать Верёвочкина. Он-то наверняка имеет больше связей в министерстве, чем я. Конечно, прекратить воровство на высшем уровне мне не удастся, но стоит попробовать понизить его до приемлемых значений. А тогда и на низших уровнях красть будут меньше. Что там граф Монте-Кристо говорил, принимая управляющего на работу? Ах, да: «Вы, делая покупки для моего туалета, обкрадываете меня ещё примерно на полторы тысячи франков в год... Я желал бы, чтобы этой суммы вы не превышали». Надо бы и министру намекнуть на нечто подобное.
Вообще-то в каждом государстве спецслужбы должны иметь противовесы и министр внутренних дел всегда должен конфликтовать с тайным советником, и наоборот. Следовательно, надо иметь хорошие отношения и с тем, и с другим. А они — стремиться опережать друг друга в попытках подобострастно смотреть мне в глаза. Глупые мечты? Не знаю, но императору не стоит безоглядно полагаться на своё окружение. Конечно, не надо потакать доносительству, но быть в курсе тайных делишек министров, — святое дело. Доверяй, но проверяй! Нет, не так... Делай вид, что доверяешь, в то время, как проверяешь.
Ладно, посмотрю, получится ли что накопать Верёвочкину и его двум помощникам, а потом уже пойду к графу Дмитрию Кирилловичу Чернышёву, тайному советнику императрицы. Она, конечно, многих разбаловала, но если сумела продержаться до сего дня на престоле, значит, система пока работает. С Чернышёвым же надо серьёзно поговорить о расширении внутренней разведки и создании контрразведки. А что потом? Потом создать контрразведку и подчинить её себе, чтобы и граф особенно не зарывался, думая, что у него лишь князь Духовской в закадычных недоброжелателях ходить будет.