Когда Роджер придумывал идею, он переносил её в первую очередь на Вестерос, что немудрено, ведь там он родился и вырос, он знал местные порядки и устои. Порядки Эссоса и Миэрина он не знал, поэтому не предусмотрел того, что особенности местных народов и государств не позволят его идее воплотиться по-настоящему. Он не подумал об этом и решил, что его концепция народовластия, построенная с оглядкой на Семь Королевств, одинаково подойдет ко всем. Более того, Стоун выработал новую концепцию, согласно которой, первое восстание народа должно произойти в Миэрине, при их непосредственном участии, а затем уже перекинуться на другие государства, словно огонь на соседние дома, и в итоге прийти в Вестерос. Семь Королевств за годы, проведенные на чужбине, казались ему желанным родным домом. Таким родным и таким далёким. Большая часть его мыслей сводилась к возвращению на Родину, по которой он безумно тосковал. Именно тоску по дому он сублимировал в свои идеи.
Несмотря на то, что идея являлась новаторской, можно было сказать, что Стоун позаимствовал немало традиций управления из разных культур и объединил их в одно. Идея выборности — от железнорожденных; идея того, что голос крупных землевладельцев весит больше — от Волантиса, где олигархат избирал трёх триархов; идея сословности, строгой централизации власти, наследования земли и имущества — от вестероссцев; радикальное неприятие любой формы рабства — от Браавоса, но в первую очередь от собственных взглядов и опыта.
По большому счету, можно сказать, что идея, родившаяся в голове Стоуна, являлась воплощением его личных переживаний и взглядов. Он гордился своей грамотностью, поэтому так превозносил её. Он скучал по Вестеросу, поэтому его идея сводилась к необходимости распространения в Вестеросе (всё остальное являлось лишь плацдармом).
Но Роджера нельзя было назвать наивным юнцом. Когда Миэрин захватила Дейнерис Таргариен, и рабы получили свободу, он не поддался всеобщему воодушевлению, которое охватило сердца бывших рабов. Он осадил своих подчинённых и продолжил скрываться в рудниках, которые были окончательно заброшены, ведь освобождённые рабы не хотели задерживаться в таком ненавистном месте.
Реакция Стоуна оправдала себя. Очень скоро стало ясно, что Таргариен никакая не освободительница, и при ней начался экономический кризис, голод и эпидемия. Она втянула Миэрин в войны с соседними городами. Участь освобождённых рабов была не так хороша, ведь многие не имели средств к существованию, и им приходилось устраиваться работать к прошлым хозяевам уже на правах оплачиваемого работника. После череды ошибок, авторитет Дейнерис сильно упал среди рабов. Последние надежды на перемены были похоронены в битве при Королевской Гавани, куда Безумная Дракониха, как её звали в последнее время, на эмоциях отправилась. Наплевав на Миэрин и подданных, она рванула куда-то на край света, где и потерпела поражение.
Сейчас в Миэрине правил её временный наместник — наёмник Даарио Нахарис. В его подчинении было лишь пятьсот Безупречных. Большую часть войска Дейнерис забрала с собой. Она положилась на двоих оставшихся драконов, считая, что страх перед ними удержит людей от бунтов. Так и было, пока драконы, не почувствовав гибель хозяйки, не вырвались на свободу и не улетели, по слухам, в руины Древней Валирии. Теперь ничто не удерживало от захвата власти.
Любой дурак понимал, включая самого Даарио, что его власть очень скоро рухнет. Роджер понимал, что знать уже готовит переворот и нужно действовать на опережение.
— Важно лишь то, кто посмеет наклониться и взять власть. Она сейчас лежит на земле. Бери — не хочу. Время действовать, — произносил он на всеобщем собрании.
Как только рассвело, в районе выхода из Миэринских шахт показались люди. Они выходили на поверхность впервые за многие годы и, щурясь, пытались привыкнуть к солнечному свету. Несколько людей пораженно упали и зарыдали, увидев бескрайнее голубое небо и жёлтый солнечный диск, который никогда ранее не видели.
Они были хорошо вооружены. Оружие и доспехи они раздобыли в покинутом арсенале надзирателей. Мало кто из них умел пользоваться копьём или мечом, но постоянный физический труд сделал их очень сильными людьми, а постоянные удары киркой сверху вниз закрепили в них основной боевой приём на уровне автоматизма.
У них было множество осведомителей среди рабов, которые всю жизнь провели на поверхности и разбирались во всех нюансах и симпатизировали их движению. Они и дали нужную информацию.
В кратчайшие сроки были взяты штурмом бойцовые ямы, где находилось множество гладиаторов из числа бывших рабов, которые указом Дейнерис имели право «добровольно» стать рабами. Очевидно, что многие шли сюда, потому что им нечего больше терять и потому что они имели надежду на победу и денежное вознаграждение.
Вооруженные гладиаторы присоединились к мятежу, многие из них знали о Стоуне.
Затем стремительно была совершена атака на пирамиды великих господ, а Безупречные были заблокированы в своих казармах.
Главную пирамиду Миэрина не пришлось брать штурмом. Даарио Нахарис сбежал, как только услышал о восстании, прихватив с собой внушительную часть казны.
В главном зале пирамиды, перед своими соратниками Стоун был официально объявлен президентом с бессрочным сроком. То есть, пока он собственноручно не подпишет указ о начале выборов и пока ситуация не уляжется — он будет бессрочным президентом. Общество Миэрина справедливо восприняло нового правителя как очередного нового короля, не особо вникая в идею народовластия. Для них слово «президент» было просто очередным синонимом слова «король».
Всё произошло стремительно, горстка вооруженных людей оперативно взяла власть в свои руки.
Далее шло разоружение Безупречных, речь перед собравшимся народом и арест всех надзирателей, которых Стоун помнил поименно. Довольно скучные вещи. От коронации и ношения короны Стоун отказался, аргументируя это тем, что должность президента отличается от титула короля.
В кратчайшие сроки были наведены суровые порядки в Миэрине и завоёвана поддержка широких слоёв населения. В глазах местных Стоун был своим человеком, бывшим рабом, прошедшим через изнурительный труд. Ту же Дейнерис воспринимали исключительно как чужака, который припёрся к ним и, не зная их традиций, начал всё ломать.
Стоун, на самом деле и по большому счету, являлся таким же чужаком и сильно выделялся на фоне остальных. Он был вестероссцем, белого цвета кожи, верил в Семерых, знал грамоту, на гискарском (искажённой версии валирийского языка, диалект которого существовал в каждом из вольных городов, бывших некогда колониями Валирии) он говорил с ошибками и предпочитал свой родной Общий язык. Но воодушевленные жители Миэрина постарались закрыть на это глаза, убедив себя в том, что Стоун свой в доску.
— Юнкайцы грозятся объявить нам эмбарго. У них после переворота к власти пришёл бывший раб-мясник, — докладывал на совещании один из советников по имени Адриан. Роджер назначил своих вестеросских земляков ближайшими советниками и раздал им титулы. Например, Адриан раньше был сыном кожевника из Королевской Гавани. В рабство его продал отец, когда разорился и нужно было чем-то платить долги. Взрослого парня сразу отправили на рудники. Конечно, среди их компании не было знатных, которые что-то понимали в политике, но крестьянская смекалка помогала Стоуну и его друзьям, плюс многие из них когда-то вели свое хозяйство и имели представление о том, что такое управление.