Пройдя мимо шеренги почётного караула, что семь дней в неделю стоит у входа в замок, и остановившись у кареты, я оглянулся и отдал честь гвардейцам.
Усевшись на обшитое кожей сиденье внутри дилижанса, я постучал по потолку. Кучер крикнул «Трогаем!» и хлестнул лошадей поводьями. Зацокали подковы о мощённую булыжником улицу. Слух разнёсся по городу с невообразимой скоростью, и вскоре я мог наблюдать через затемнённое окошко в карете шумные толпы людей, которых сдерживала городская стража. Вместо нелепых золотых плащей стража нового образца носила стальные кирасы, резиновые дубинки, алебарды и черные плащи.
Шума становилось всё больше и уже начинала болеть голова, но следовало выполнить свой королевский долг.
Специальной ручкой я приспустил стекло вниз и, выглянув в окно, помахал народу рукой, чем вызвал новый взрыв восторженного шума.
В ту же секунду в толпе началась толкотня, шум возрос и резко сменился на оглушающий взрыв.
Меня отбросило в другой конец кареты, половину крыши вместе с дверью как корова языком слизала.
Карета перевернулась и упала на бок, я ударился головой и начал чувствовать, что теряю сознание. В глазах задвоилось, и я увидел, как огонь быстро начинает пожирать обломки кареты.
— Спасайте императора! — раздался крик.
Послышался треск досок и через отверстие проснулся человек, который одним рывком вытащил меня из-под обломков наружу.
Тут же замельтешили люди, гарцующее на лошадях, сопровождение что-то орало, забегали мейстеры, меня положили на носилки.
— Только не теряйте сознание, ваша Светлость, — уговаривал меня неизвестный спаситель.
— Кто ты? — пробормотал я. Я не знал человека, который, рискуя жизнью, бросился в огонь спасать меня, хотя его лицо смутно было знакомо мне.
— Королевская Гавань, триста первый год от Завоевания Эйгона. Война сожгла мою ферму и я, умирая от голоду, решился на крайние меры: я пришел к вам и попросил помощи. И вы мне её дали, — улыбнулся он.
И я вспомнил обнищавшего фермера, который пришёл на королевский приём. И, когда стража хотела прогнать его прочь, я выслушал его и дал мешок с двадцатью золотыми на восстановление имения. Это было, когда я только попал в это тело, и вот сейчас, спустя двадцать лет, это аукнулось.
Фермер увидел узнавание в моих глазах и продолжил:
— Теперь я крупный купец и торговый магнат в Ланисполисе, занимаю крупную нишу городского рынка. Я смог добиться всего этого только благодаря тем двадцати драконам, которые вы мне дали.
Тут к моим носилкам подбежал гвардеец.
— Ваша Милость, удалось установить, кто совершил покушение на вас. Террористы действовали сообща. Один подал знак при вашем приближении, махнув платком, а другой бросил бомбу в вашу карету.
Я приподнялся на носилках и увидел, что двоих бомбистов связывали стражники.
Знакомые лица.
— Ну, здравствуй, Адриан. — Я обратился к тому, кто бросил в меня взрывчатку, а затем перевёл взгляд на террориста азиатской внешности. — А ты, должно быть, Чжуанцы? Живучие вы, гаденыши, столько лет бегать да корнями и ягодами питаться
Адриан скривился.
— Мы, может, и не жильцы, но и ты тоже покойничек, тиран.
Я посмотрел на свои ноги. Взрывом мне оторвало две стопы, и бинты, наложенные гвардейцами на культи, покраснели. Мои носилки и мостовая были залиты кровью.
Болевой шок начал отходить. Меня срочно погрузили во врачебную карету, и на всех конях повезли в замок, где могли оказать полноценную медицинскую помощь. Чтобы я не орал от боли, меня поили маковым молоком, поэтому большую часть пути я находился в бессознательном состоянии.
В замке меня поместили в палаты. Квиберн и собранные со всего города мейстеры носились вокруг меня, как курицы-несушки. Припарки, смена повязок, прижигание, наложение жгутов — всё это слилось в один повторяющийся цикл. Всё, как в тумане.
Прошло несколько часов борьбы за моё здоровье. Квиберн ничего не сказал, но я всё увидел в его глазах.
Когда он склонился надо мной, я схватил его за воротник и притянул себе.
— Скажи всем, чтобы собрались здесь. Я хочу проститься.
Квиберн не стал упрямиться и помчался выполнять поручение. Вскоре в палату начали заходить мои родные и близкие.
Мой Роланд едва сдерживал слёзы, а Уильям, не стесняясь, разрыдался.
— Я доживаю последние часы в этом мире, — хрипло произнёс я. — Хочу проститься со всеми вами.
— Отец, — Роланд резко дернулся вперед. — Не говори так! Ты будешь жить, мы будем помогать тебе перемещаться, не волнуйся!
Я лишь усмехнулся на это. Дыхание смерти ощущалось совсем близко.
— Джон, — обращаюсь к Борнхольму.
— Да, император? — он припадает на одно колено и в глазах его глубокая печаль.
— Огласи мое завещание, что я дал тебе на хранение.
Он кивнул, удалился и вскоре вернулся с свитком.
Роланд становился новым императором Вестероса, а Уильям получал титул ректора Императорского университета, которому я завещал свою обширную королевскую библиотеку с множеством редчайших трудов. Борнхольму я завещал престижный титул Защитника Государства, Пейту титул лорда, а Тириону…
— Дяде же моему Тириону Ланнистеру я завещаю… Кувшин арборского вина? — запнулся Борнхольм, а хлюпающий носом Тирион звонко рассмеялся.
Я лишь горько усмехнулся.
— Мне будет вас не хватать, друзья, — тепло сказал я. — Тебя, хитрый Полумуж, и тебя, проницательный Борнхольм, и тебя, верный сир Пейт Черноводный…
Тирион нетвердой походкой приблизился к моему ложу и молча уткнулся лбом в мою холодную руку. Я почувствовал кожей горячие слезы, что лились из его глаз.
— Будет тебе, — ласково пробормотал я, потрепав его волнистые кудри. Бросив взгляд на Маргери, я удивился, увидев в её глазах скорбь и теплоту. — И тебя, жена моя, мне будет не хватать. Прости, если не смог дать тебе той любви, что ты ждала от меня.
— И ты меня прости, Джоффри. — ответила она и разрыдавшись, выбежала из комнаты.
Квиберну я лично в руки отдал записную книгу, озаглавленную как «Размышления». В ней я изложил свои взгляды и всё, что знал об изобретениях и устройствах моего времени. Надеюсь, это пригодится Квиберну.
— Здесь я описал всё, что знаю, — тихо сказал я. — Постарайся отремонтировать космолёт, в этом тебе помогут мои записи.
— Обещаю, ваша Милость. — шёпотом произнёс Квиберн и поклонился, фанатично вцепившись в полученную книгу. Не сомневаюсь, что он справится. Правда, меня уже это мало утешит, мне уже будет всё равно
После поцелуев, прощаний и теплых слов присутствующие стали удаляться. В помещении остались лишь Роланд, Уильям и Тирион. Они категорически отказались покидать меня, а Пейт вызвался самолично дежурить у дверей.
Мои сыновья вскоре в обнимку заснули, а Тирион по привычке принялся заглушать горе вином.
— Ты ведь из другого мира, верно? — раздался его голос.
— Да, — спокойно ответил я. — Как ты понял?
— Догадался. Ещё в первый день.
— И что теперь?
— Ничего.
Вскоре Тирион, под грузом выпитого, заснул прямо за столом.
Сильный порыв ветра настежь раскрыл ставни. Звук хлопнувшей рамы напомнил звук взрывающейся бомбы.
Я повернул голову к окну. Темно-синее вечернее небо было усеяно россыпью мерцающих звезд. Сквозняк ворвался в помещение.
Тело сковала усталость, руки онемели и послышался звон в ушах.
Я почувствовал могильный холод и понял, что умираю.
Последний тяжёлый вздох.
Дыхание со свистом прервалось.
Душа покинула тело.
Император Джоффри Баратеон умер.