Вопрос в том, как обозначить понятие «человек»?! Вот же засада на ровном месте! И что теперь делать?
Тут мне в голову пришла идея обратиться к наскальным рисункам, столь любимым дикарями. В смысле бумажным. Достал из рюкзака блокнотик, карандаш и стал достаточно схематично рисовать гоблина и человека. Благо одно отличие легко бросается в глаза – уши. Вот уши и выделил.
Медленно, чтобы не пугать, подсел к Зеленоглазке-Галлогале. Дергаться она не стала, хотя на ножичек покосилась. Ну да ладно…
Показал на себя и человечка на рисунке, потом на нее и на лопоухого человечка на листке. После этого еще раз показал на себя и рисунок человечка и махнул рукой по сторонам, в смысле, где эти человечки живут ближе всего.
– Где?
Галлогала нахмурилась – видать, не сразу въехала в то, чего от нее хотят, но потом ее лицо озарилось, и она махнула наименее пострадавшей рукой в сторону западных гор. Точно умная.
– Торэ лалеки… торэ лалеки…
Понятно. Люди где-то там, на западе. Непонятно только, что означает «торэ», а что «лалеки». Но одно из них явно означает «люди», а второе слово – «там, туда, в той стороне». Хотя кто его знает, я не лингвист. Я иностранный язык в школе едва на тройку вывел. Не мое.
– Торэ лалеки? – переспросил я, чтобы удостовериться, что понял все правильно.
– Харэ, – согласно кивнула Зеленоглазка. – Торэ лалеки.
– А там есть торэ лалеки? – указал я на север.
– Мэне торэ лалеки, – отрицательно качнула головой Зеленоглазка. – Торэ голоны…
Голоны – это, наверное, гоблины или еще кто-то, решил я и, указав по очереди на север, восток и юг, спросил:
– Торэ голоны?
– Харэ… – подтвердила Зеленоглазка.
Ну вот и все, собственно, цель достигнута, лечение окупилось жизненно важным знанием, я получил от Зеленоглазки все, чего хотел. Направление известно, можно собирать манатки и сваливать в край людей, пока меня тут не слопали как главное блюдо на дне рождения вождя.
«А она?» – вдруг вопросило меня мое второе «я», или иначе совесть, будь она неладна, – вечно лезет, куда ее не просят, в самый неподходящий момент.
А чего она?
«Подохнет ведь…»
Ну дык а мне какая печаль? Не я, так давно волки бы ее на удобрение пустили.
«Мы в ответе за тех, кого приручили», – назидательно заметило мое второе «я».
Гы, если она вообще приручаема. Я, например, не рискну спать с ней на одном ярусе. Собственно, если по уму, ее вообще в расход нужно пустить, от греха подальше…
На это моя совесть ответить ничего не смогла. Видать, подавилась словами от шока. Мучился, спасал – и в расход? Сильно.
Но в расход пустить я эту лопоухую красотку, к которой, прямо скажем, уже привык, как-то, естественно, не мог. Действительно, как минимум жаль своего труда, ну и не убийца я. Опять же человек – стадное животное, ему спутники нужны.
Приодеть бы ее не мешало, подумалось мне, когда Зеленоглазка вылезла из мешка по естественным надобностям и справила их с настила под корни. Ей-то, может, сверкать упругой заштопанной попкой и прочими прелестями не привыкать – святая дикарская простота, – а мне как-то неудобно, мыслишки, знаете ли, определенного рода в голову лезут… организм-предатель в одном месте определенным образом реагировать начинает.
Гы-ы… Возникла еще шаловливая мыслишка фотосессию устроить в стиле «ню». Но не стал. Нехрен дурью маяться. Да и фотомодель несколько не в кондиции в плане внешности – свежие шитые раны выглядят не шибко соблазнительно. Может, потом как-нибудь. Хи-хи…
Порылся в рюкзаке и достал зеленые шорты с камуфляжной майкой. От шортов мне тут толку нету, разве что комарам на радость в них щеголять, а ей в самый раз – гоблинов комары, похоже, не жрут. Дискриминация по расовому признаку, блин! Комары-расисты! Майку разве что жалко, ну да ладно… у меня еще одна есть.
Дал Зеленоглазке и помог одеться, чтобы задом наперед не получилось, показал, как работает молния. Это привело ее в полный восторг. Она, позабыв обо всем на свете, еще долго играла с замком… чисто ребенок. А может, и впрямь ребенок? Хотя вряд ли, но то, что она молода, – это точно.
Вновь подкатила темнота, намекая, что пора делать баюшки-баю… Я залез к себе и заперся в палатке со всем своим снаряжением, а то как бы не ограбила. Дикари – они ведь вороватые, тянут все, что плохо лежит, а все, что лежит хорошо, переводят в состояние «лежит плохо» и далее по тексту…
В палатку опять же незаметно не проникнуть. Чего уж тут скрывать – я опасался. Хоть я ее и спас и она должна быть мне обязана по гроб жизни, но кто знает их образ мышления? Может, тюкнуть камнем по башке – это местное выражение почтения? Шутю, конечно, но все же…