Мотор заглушили почти сразу, как только мотоцикл скрылся из виду. «Точно, за Тохой приехали», — подумал Тотен, не вдаваясь в детали, почему за одним парнем пригнали целый патруль.
Уровень адреналина в крови зашкаливал. Держать себя в руках становилось все труднее. Пот, струившийся по лбу, начал заливать глаза. И тут в деревне послышались выстрелы. Громкий хлопок «гладкого» и пара коротких очередей. «Похоже, наши сопротивлялись, но не долго», — пришла в голову траурная мысль. Тотен решил задержаться, надеясь непонятно на что. Все же мнение о друге и вера в его умения были настолько высоки, что просто «похоронить» его Алик не мог. «Если я чего решил, то выпью обязательно…» — вспомнилась строчка из Высоцкого. Вжавшись в землю, Тотен внимательно смотрел на околицу, до боли в суставах сжимая карабин.
Вот снова затарахтел мотоциклетный мотор.
Затвор передернут, патрон в патроннике, палец на предохранительной скобе. «Давайте, голубчики!». Сначала в поле зрения появилась пара бойцов в форме Красной армии, а затем — мотоцикл. Значит, не зря ждал! «План прежний, снимаю водилу, а дальше — „Император защитит“». [26]Вдох-выдох. Задержав дыхание, Тотен положил палец на спусковой крючок. Внезапно мотоцикл свернул к лесу, прямо на него. Мотоциклистов закрыли бойцы РККА. «Мать!» Стрелять «через» бойцов Тотен не мог, боялся попасть в своих. «Влево, уходи влево, потом стреляй и снова влево и в лес!». Рывком поднявшись, Тотен пробежал метров сорок, развернулся, присел на колено и, едва прицелясь, выстрелил. Мимо! Черт! Уже дернувшись отходить, Тотен с удивлением увидел, что красноармейцы, вместо того чтобы разбегаться в разные стороны, залегли. «Они что, с ума посходили?!» — только успел подумать Алик, как услышал, что кто-то зовет его по имени.
ГЛАВА 16
На улице послышался шум приближающегося мотоцикла.
«По нашу душу вороны прилетели… А что, мотоцикл — это есть гуд!» — Подумал я, приникая к щели в двери.
«Представитель мелкобуржуазной прослойки» выскочил на двор и пинками погнал пресловутого Семена открывать ворота.
«Ой-ей-ей!» — только и подумал я, когда на двор въехал мотоцикл с тремя гордо восседающими на нем вояками, поблескивающими бляхами фельджандармерии. Насколько я помнил, эти типы были чем-то вроде нашего ОМОНа — въедливыми и грубыми служаками. Только если наши «правоохранители» возникшие проблемы решали с помощью армейских ботинок сорок последнего размера, то эти не скромничали, стреляя в каждого, кто им не нравился. Из прочитанного я помнил также, что полевая жандармерия начала «профилактические» расстрелы практически сразу после начала войны, когда и партизан-то еще в помине не было. Эти в сарай не полезут, куркуля, скорее всего, пошлют.
Согласно своему первоначальному замыслу я планировал спрятаться над дверью, но приходилось играть на чистой импровизации.
— Так, план меняется! Я выйду первым, ты, лейтенант, валишь этого борова, а ты, пехота, вылетай вслед за мной. Можешь никого не обижать, но отвлеки их. Лады? — В спешке я забыл обо всей вежливости.
Когда заскрипел засов двери, я стоял примерно в метре от выхода, всем своим видом демонстрируя смирение и готовность к сотрудничеству.
Как я и думал, первым в проем заглянул «радушный» хозяин:
— А ну! Вылазь, сволота.
— А? Что?
— Вылазь, говорю!
— Да-да, конечно…
Что происходит внутри сарая, этот гад видеть не мог, так как яркое солнце, уже сильно склонившееся к западу, светило аккурат ему в глаза.
— Вы поесть принесли?
— Ща тебя покормят, убогий! А ну вылазь, кому сказал.
Потирая правую щеку, я выбрался на улицу. Немцы стояли равнобедренным треугольником, основанием которого служил сарай. Продолжая изображать студента консерватории, заблудившегося в славном городе Люберцы году этак в восемьдесят шестом, я сделал пару неуверенных шагов по направлению к воротам.
— Ком, ком, — подбодрил меня низкорослый унтер, стоявший слева от меня.
«Так, у всех троих — автоматы. Ну да, это же жандармерия, им положено. Ух ты!» — Это я заметил, что у немца, стоявшего точно напротив сарая, на плече висит «ППД».
У меня за спиной раздались вопли куркуля:
— А ну следующий вылазь! — орал он как потерпевший, вглядываясь в полумрак сарая.
И тут я оступился. Точнее, так показалось немцам. На самом деле я, хитро подвернув стопу, начал «падать» в направлении того фрица, что стоял прямо передо мной. При правильном исполнении этого трюка у жертвы должно создаться впечатление, что я упаду плашмя. Вполне естественно, что фриц сопроводил предполагаемую траекторию моего падения стволом автомата.
Я же, оттолкнувшись ногами и сгруппировавшись в воздухе, сделал длинный кувырок и, крикнув «Бей!», оказался слева и чуть позади немца. Вставая, я развернулся. Моя правая ладонь подбила локоть одноименной руки противника, еще больше направляя ствол пистолета-пулемета в землю, а левая, в которой была зажата деревянная «заноза», совершила рубящее движение сверху вниз. Березовый «кинжал» вошел в основание шеи фашиста сантиметров на пять, не меньше.
Из сарая раздался воющий крик куркуля и сдвоенный выстрел гладкостволки.
Двое немцев оказались в положении буриданова осла. Провожая меня взглядами (и стволами), они невольно отвлеклись от сарая, но вбитая войной привычка реагировать на стрельбу сработала против них. Когда «кулацкий недобиток», получив ножом в пах, саданул от боли из обоих стволов куда-то в полумрак сарая, оба фельджандарма присели и повернулись в сторону хорошо знакомой угрозы. Это позволило мне сдернуть «ППД» с плеча «моего» клиента и, упершись ему в спину, толкнуть дергающуюся тушку на того из немцев, что стоял справа от входа. Уж что-что, а толкать я умею. По странному стечению обстоятельств в зале, где я иногда провожу вечера, физически развивая подрастающее поколение, я — самый легкий. А когда три раза в неделю кидаешь и толкаешь молодых людей, превосходящих тебя массой килограммов на двадцать — двадцать пять, это весьма способствует выработке правильной техники. Немец пролетел два метра и обрушился на своего еще невредимого сослуживца. Пока они барахтались на земле, я успел передернуть затвор «Дегтярева», проверяя, заряжен ли автомат, и короткой очередью срезать последнего стоящего на ногах фрица.
Из двери, подобно маленькому самуму, вылетел пехотный сержант — как раз вовремя, чтобы увидеть, как я, вскинув к плечу «ППД», двумя короткими очередями довершаю разгром противника.
Осознав, что пока мне помощь не требуется, он развернулся и врезал палкой по затылку стоящему на коленях «кулаку». Воющие причитания стихли, и вражина повалился ничком.
— Товарищи бойцы, выходите… — крикнул я в сторону сарая.
Тут мой взгляд упал на молодого парня, пытающегося спрятаться за поленницей, что стояла в глубине двора. Проанализировав ситуацию, я понял, кто это: