Но рассуждать мне особо и некогда было. Приближался Новый, 1934 год, и я хотел подчистить деловые хвосты, чтоб смотаться на праздники в Ленинград — в нежно любимый мной город. Где, кстати, за мной не будут наблюдать многочисленные сослуживцы, соученики, сожители и прочие потенциальные стукачи. И где я смогу спокойно тратить неправедные деньги на развлечения.
Поэтому я побежал в МУР — отмучить предпраздничное дежурство ЮДМ, которое проходило нынче прямо в МУРовском «предбаннике», мы работали на вызовах в сопровождении оперативников.
И, когда поступила вводная — привести для допроса гражданина Иванова, я пошел вместе с пожилым и опытным сыщиком, до революции работавшим в сыскной полиции. Я и второй ЮДМовец Костя — комсорг паровозного депо, высокий юноша с чистым лицом и почти классическим профилем из семьи потомственных машинистов и техников.
Погода была совершенно предновогодняя: легкий снежок падал на плечи куртки, ветра не было, было почти тепло и звезды, невидимые в центре, светили тревожно. Мы взяли такси, поскольку дежурные машины были в разъезде. Такси было маршрутным, дежурило у Казанского вокзала. Шофер вздохнул, но поехал. Теперь он вместо денежного пассажира получить от старшего группы квиток бумаги, по которому в сберкассе ему выдадут рубль. А мог бы срубить до четвертака с ночного клиента. Но отказывать МУРовцами извозчики и шофера давно отучились — себе дороже! Мы шли от машины до частного дома по свежему снежку, а я все задирал голову к звездам и ловил губами снежинки, как в детстве, когда гулял вечером с мамой — папе всегда было некогда…
Папе!
Мужчина в офицерской шинели со споротыми погонами и петлицами имел подстриженную бородку, небольшие усики и знакомые черты лица. Сколько же отцу было в 1933 году, если меня они с мамой родили в 1943 году: Лет сорок, наверное — я был поздний ребенок, а мама младше папы на восемь лет…
Я все это додумывал, уже стреляя в потомственного паровозного мастера Костю, расширявшего глаза и уже падающего в чистый снег. Матерый бывший опер сыскного выстрелил в меня, чего я и ожидал, стреляя в первого Костю — неопытного, необстрелянного. Я, конечно, рисковал даже качая маятник и повернувшись к нему правым боком, чтоб уменьшить площадь поражения. Да еще он не попал с первого выстрела и пришлось рисковать еще больше.
Наконец пуля из его старинного нагана чиркнула меня по плечу, и я с наслаждением всадил ему две пули в левую половину груди.
Было больно!
Было забавно смотреть на растерянное лицо Романа Шереметьева, не подозревающего про то, что сейчас его спасает собственный сын, Роман Романович Шереметьев в теле пастушка Павлика Морозова!
— Бегите, — сказал я ему, — бегите из города! Вас хотят арестовать. И форму офицерскую смените на полушубок, что ли…
Я вышел к машине и приказал шоферу маршрутного такси вызвать по ближайшему таксофону скорую и позвонить в МУР.
— Сперва — в МУР!
А потом сел прямо у калитки, прижавшись к забору раненным плечом, останавливая кровь. В голове было пусто.
Я запрокинул эту пустую голову.
Снежинки падали невесомо, как пушинки сказочного всемирного одеяла. Не освежая приоткрытый пересохший рот.
И тревожно мигали звезды…
КОНЕЦ
первой книги.
Вторая книга тут: https://author.today/work/152965
Вместо эпилога
Вы прочитали (или бросили читать) первый эксперимент автора в этом жанре. Очень трудно объединить правдивую историю СССР тридцатых с сюжетом и действиями попаданца из 2020 года.
Да и я лично всю жизнь писал жесткую прозу реализма или аллегории на недостатки этого СССР.
Кроме всего прочего — сие произведение является черновым. С присущими черновикам описками, длиннотами, ошибками и неправильными ссылками.
Так что, благосклонный читатель, будь снисходителен в выражениях негодования.
Во втором томе будет меньше ссылок, лаконичней История, активней действие. А начнется она в ожидании Нового года — 1937 на Ближней даче Сталина.
(«Ближняя дача» Сталина располагается недалеко от села Волынское вблизи бывшего города Кунцево. «Ближней» дача стала именоваться по сравнению с прошлой дачей Сталина, располагавшейся в Успенском). https://author.today/work/152965
