Оглядеться, не увидев ничего, кроме смуглого тумана.
Осознать и ощутить руки без боли, колени без боли, ребра без боли. И оба глаза, умеющие видеть.
Первая (робкая) мысль, навеянная попаданческой фантастикой — кабинет Сталина или средневековье?
Вторая (трепещущая) — это Матрица, послежизнь, филиал Ада!
И потом, уже ощупывая СОБСТВЕННОЕ, помолодевшее тело без межреберной невралгии, без ревматоидного артрита, без карциномы предстательной, без катаркты на левом глазу, наконец, и со зрением не плюс пять, а нормальным, вновь осознать себя и вновь осмотреться вокруг.
И туман частично рассеется, предъявив плотного мужика в бледно-зеленой курточке и такой же шапочке, который скажет:
— Очнулся и хорошо. Ничему не удивляйся, спи побольше. Ты в России, ты здоров, но еще не постиг. Ты спи…
Врача сменит хорошенькая девушка (может медсестра) в таких же курточке и шапочке и положит мне на грудь какой-то прохладный прибор, похожий на божью коровку.
И я обжую третью мысль о том, что лежу совершенно нагой на чем-то упругом, что вокруг по-прежнему довольно туманно с уклоном в охряный цвет, что прибор перестал холодить и что мне надо поспать.
И усну.
В очередной раз я проснулся от крика. Туман не исчез, но разжижился и я увидел, что шагах в трех некто валяется, скручивается червем, пыхтит, вскрикивает зажато. Я сел на ложе. Ишь, какая лексика у меня нынче! Из тумана вырисовались, обрекли форму двое в бледно-зеленых курточка.
— Не обращай внимания, — сказал один из них, — уборщик, наверное, нечаянно приблизился к тебе недопустимо. Теперь помрет, наверное. Когда они нарушают дистанцию между нами их энергетика искажается и помочь почти невозможно.
Второй тем временем перевернул пострадавшего на спину, расстегнул одежду и положил ему на грудь какой-то прохладный прибор, похожий на божью коровку. Прибор зажужжал и отвалился.
— Вот видишь, все бесполезно — ни искус, ни врач ни помогли. Но ты не волнуйся, ты спи и спи, и спи.
Спустя какое-то время, как мне показалось — суток через двое, но это же абсурд, я снова пробудился. Туман приобрел зеленоватый оттенок и почти рассеялся. Тем ни менее смотреть было и не на что. Так, стены и никакой мебели, никаких приборов. Окон тоже нет, а свет излучает весь потолок. Единственно, мое ложе: широкое и низкое. И я на нем, и хоть нагой, но комфортно себя чувствующий.
И эта комфортность была не вполне понятна, так как я по жизни любил укрываться. Даже в жару простыней.
Это была первая несообразность.
Ну а то, что внезапно помолодел и куда-то перенесен меня уже не беспокоило. Ибо обреченному старику даже таким причудам мозга следует радоваться, а уж ежели все реально — ликовать.
Ликовать я не спешил, а снова сел на своем удобном топчане (это я специально, чтоб не употреблять высокопарное «ложе») и уставился в промежность. Давненько не видел своего маленького дружка напрямую, только в зеркале последние лет двенадцать. После того, как лечился гормонами, живот соревновался с боками — кто из них более выдающийся; победил живот.
Совсем не ко времени вспомнился Лукьяненко с его «Геномом», там энергетик космического корабля Поль Лурье был модифицирован и умел втягивать текстулы…
Я не успел додумать эту мысль, так как косой взгляд успел заметить ниже живота исчезновение маленького дружка вместе с яичками.
Да уж, совершенно успокаиваясь и зевая, помыслил я, какие приятные видения во время перехода. Теперь я был твердо убежден в предсмертных галлюцинациях. Впрочем, я всегда хотел умереть без боли, во сне.
И снова очнулся. И начал ходить. Подхожу к стене, обижаясь на отсутствие окна, трогаю прохладный материал, похожий на материал гелиоподушек. Я их по интернету покупал в Китае. Стена съеживается и уползает, собирается миниатюрной гармошкой, открывая окно. На улице лето, о чем сообщает солнечный свет, расцветивший это скудное жилье. «Свет», «расцветивший»… Как-то странно меняется моя лексика, а я ведь с пятнадцати лет пишу.
Писал.
Трогаю окно, там вместо стекла некая пленка. Абсолютно прозрачная. Все это мозг не смог бы изобрести, ибо он оперирует конкретными знаниями из прошлого, накопленными. Может вокруг просто будущее, а меня каким-то образом восстановили из останков. Генетика и в мое время творила чудеса.
Смотрю ниже пояса. Дружок с сопутствующими шариками появляется или втягивается по воле моей. Круто!
И сразу — откат. Мозг перегружен, он продуцирует апатию и ужасы.