Вернемся к Надежде Константиновне. Она, конечно, после легализации пионерии много и активно работала с ними. Поэтому, не обращая внимания на то, что официально горемычный Морозов и не был пионером, как бы виртуально (и в печати) надела на покойника красный галстук. А узнав, что мальчик выжил, начала беззастенчиво покрывать его бронзой.
Поэтому, телеграмма от чекиста об угрозе семьи Морозовых, пробудила у Надежды Константиновны бурную энергию. Вернее, она отдала команду личному секретарю — Верочке и позвонила в газету, вызывая репортера.
А Вера Соломоновна начала действовать. Напомню: Дридзо Вера Соломоновна, личный секретарь Н.К.Крупской, библиотечный и партийный работник, исследователь творческого наследия Н.К.Крупской. С июня 1919 г. — сотрудник Библиотечного подотдела Внешкольного отдела Наркомпроса РСФСР (агент по поручениям, инструктор-практикант), в 1920–1939 гг. — личный секретарь Н.К.Крупской. В 1940–1941 гг. — руководитель подготовительной комиссии по разработке литературного наследия Н.К.Крупской.
Не надо думать, что деятельность Крупской была ТОЛЬКО вредной или бесполезной. Если вдуматься, то вся большевистская деятельность на протяжении существования большевистского государства была и вредной, и полезной. Та же Крупская много поддерживала хороших людей. Она основала «Пионерскую правду» и «Учительскую газету». Но в то же время вреда от нее было много, слишком бюрократическим и однобоким было мышление подруги гениального Ульянова-Ленина. Например, из-за неё чуть не посадили великого педагога.
Крупская, придумавшая советскую школу, резко раскритиковала его на съезде комсомола в 1928 году. Она обвиняла Макаренко в отступлении от партийных постановлений, внедрение самоуправление, назвала его систему «идеологически вредной», переквалифицировав дисциплину в колонии в «жестокость и рукоприкладство». Не прислушаться к супруге Ленина не могли. Спас Макаренко тогда Горький, вместо ареста педагога перевели в колонию имени Дзержинского под Харьковом.
Колесо большевистской Сансары сделало оборот. В Правде появилась заметка о приезде в Москву пионера-героя Павлика Морозова. В пятиэтажном отеле в неоклассическом стиле с изысканным декором на пересечении Рождественки и Пушечной улиц, который открыли еще в царской России в 1912 году, был забронирован номер для семьи Морозовых. Там на втором этаже было общежитие для партработников, а на третьем уже стали принимать платных гостей по гостиничным ценам. Для гостей самой Крупской люкс из трех комнат был, естественно, бесплатным.
Глава 12
Пронзительное одиночество, которое испытывал Роман в этом первобытном прошлом, не мешало ему спать со всей решительностью детского организма. И это нового владельца тела смущало. За многие годы он привык спать в пол уха; всегда часть мозга как бы бодрствовала, наблюдала за окружением.
Это был инстинкт выработанный. Такой же, как привычка садиться в общественном месте так, чтоб спина была защищена. Такой же, как привычка нового тела чесать в паху, от которого сознание Романа избавлялось с трудом.
Вечная борьба со спинным мозгом, с первобытными инстинктами. Человек рождается зверем и общество с трудом пытается укрепить его на двух конечностях, а не остаться на четырех.
Хотя в Тавде народ передвигался вертикально, Шереметьеву все время казалось, что его окружают четвероногие. В какой-то мере чекисты, комсомольцы и пионеры отличались стремлениями к новому, к знаниям. Поэтому он невольно был с ними, несмотря на свои аристократические привычки и суровую прошлую жизнь.
Осень на Урале была суровая, по ночам подмораживало. Сучья у березы стали негодны для имитации спарринга — ломались с хрустом сосулек. Теперь паренек «воевал» с кедром, чьи ветви по низу ствола были мощными и, несмотря на мороз, упругие.
А по Уралу продолжали бродить банды из бывших. Белогвардейцы, белоповстанцы, петлюровцы, бывшие бандиты, эсерствующий элемент, дашнаки, иттихатисты, муссаватисты, церковники, сектанты… В Герасимовки кто-то сжег хату Морозовых.
Террор кулаков набирал обороты и власть действовала соответственно.