— Что, и парня?
— Ну да! Стащили брюки и давай… ну вы сами понимаете.
— А ты небось дрочил, глядя на сие беспутство?
— Я, сынок, в милицию звонил. Приехали на машине с этой бесовской штукой на крыше, через которую громко говорят…
— Громкоговорителем?
— Не, как у нас на башне…
— Колоколом?
— Да, бесовская выдумка! Ну и спугнули бесстыдников. Я потом обход делал, так они еще и памятники повредили. На братской могилкой мучеников Ходынки поглумились, буквы сбили палкой, наверное.
— Ясно, батюшка. Спасибо за информацию. Пойду своих встречать. Мы одного наблюдателя на колокольню поставим, а сами внизу затыримся. Предупредите там в церкви старух, чтоб не шипели на хлопцев.
Я вышел, провожаемый попов, ждал пацанов, вдыхая свежий воздух без, характерного для нынешней Москвы привкуса гари и сажи. Но неугомонный поп подвел ко мне пожилую бабку, укутанную в набор платков.
— Вот, Матрена, кое-что сказать хочет.
— Мой муж в детстве жил в самом первом доме на Беговой, от которого Ваганьковский мост приводил прямо к кладбищу, в ограде которого был выломан прут. И стар и млад ходили короткой дорогой через кладбище на Ваганьковский рынок. — Начала рассказ бабка. — А мальчишки, имея мало пиетета к месту и покойникам, устраивали на кладбище свои игры и гоняли в «казаки-разбойники». И более того, одним из их развлечений было отыскивать черепа, которые в изобилии вымывались ручьем, и пугать ими девчонок. Смерть в семнадцатых годах была обыденным явлением и для детей тоже, в отличие от взрослых страхов они не испытывали…
— Понял! Спасибо, гражданочка! Мы обязательно проверим этот уголок. Вы, наверное, учитель?
— Как вы определили?
— Речь стилистически грамотная, богатый словарный запас.
— А вы что — учитесь где-то?
— Да, в МГУ. Ну в смысле Мифли.
Дамочка оказалась учительницей русского и литературы. Наверняка из дворян… Но подошли мои хлопцы, «комса мусорская». Которые сходу поделились со мной новостью — всем нам выдадут значки с буквами: «ЮДМ» и красные книжки, где прописано, что мы внештатные сотрудники милиции.
Распределив ребят и выбрав наблюдателя на колокольню, Роман прошелся по центральной аллее до могилы Есенина. Он и в прошлой жизни любил захаживать на Ваганьково, отдавать уважение Есенину, Высоцкому, Енгибарову — клоуну, чья могила всегда была усыпана игрушками. Но в этом измерении пока погиб один лишь Есенин из тех, кто дорог старому аристократу.
…Он был как живой, скрестив руки, в простой крестьянской рубахе… И очень молодой. При взгляде на него вновь вспоминаешь, насколько быстро, хотя и чрезвычайно ярко жил свою жизнь гениальный поэт из рязанской глубинки, пока его не убили псы НКВД. Доказательство вот тут, в этом памятнике — тот факт, что Есенин похоронен на территории кладбища, а не за его оградой.
Шереметьев, сняв шапку, стоял у могилы русского поэта и звонко читал стихи Верлена в переводе Валерия Брюсова:
Трудно сказать, что думал в это время человек, живущий заново. Это только кажется, что жить заново легко. Именно под этим девизом: «легко», станут штамповать графоманы в свободной («свободной» — хи, хи!) России графоманы свои опусы о проявлении их убогого сознания в них самих в детстве, а то и в Петра Первого, в Берия, в Жукова… Вспомни, сколько раз ты в собственной и единственной жизни давал себе перед сном обещание начать жить по-новому. Изучить, наконец, английский язык, делать утреннюю разминку, перестать пьянствовать, не есть жирного и мучного… Случись чудо, обратившее тебя в кого-то юного, так ты и проживешь свою собственную судьбу заново с теми же грехами и ошибками. И Шереметьев был не намного лучше такого усредненного человека, получившего вторую попытку. Он, собственно, и не видел чего-то иного после того, как перестанет скрывать хоть часть своей эрудиции, своих относительного гигантских знаний человека из будущего. Учеба, сотрудничество с КГБ, работа в КГБ. Ну, ежели историю почистить — так это он запросто…
Только последнее время он, задумывая убийство, все чаще боялся навредить этой истории. В которой его, неизвестно где находящиеся родители, должны воспроизвести через десять лет его самого — маленького Романа Шереметьева.
С другой стороны сие вполне может оказаться параллельной Землей, где все немного иначе. Вот он подсунул трупный яд палачу Вышинскому, а тот лишился левой кисти, которой звонил и которой напоролся на ядовитую иголку, и стал только безжалостней к подсудимым. Яд, вместо того, чтоб убить подонка, отравил только руку, а утром скорая увезла гаденыша в Кремлевскую больницу, где ему и отчеканили кисть. Но приговора он подписывает правой рукой…
Шереметьев откачнулся от могилы, надел шапку, глубоко выдохнул облако воздуха, потер задубевшие руки, сунул их в карманы и пошел к своей группе — ловить хулиганов!
Глава 50
Все-таки я старался добить суку Вышинского. Хорошо меня учили в далеких отсюда годах, там — в будущем. И хорошо, что в нынешних аптеках можно купить то, что в тех купить было нельзя без специального разрешения. Например, настойки опия нынче продаются легально и считаются хорошим болеутоляющим, Лауданум — опиумная настойка на спирте универсальное лекарственное, успокоительное и снотворное средство. А героин (да — да — героин!) всего лишь капли от кашля!
Я мог бы получить цианистый калий в домашних условиях: нужно взять синильную кислоту и соединить ее с поташом. Однако конечный продукт получается не всегда. Во-первых, высокотоксичны (то есть крайне ядовиты для окружающих) пары синильной кислоты. Во-вторых, она может взорваться от неконтролируемой полимеризации.
Цианид, смертельная доза для человека составляет 1,7 мг/кг или, чтоб было понятней — 0,0000017 кг. Однако существуют люди, которые способны выжить после более значительных доз. Кроме того, полный желудок, пища, содержащая серу (яйца, мясо, бобовые) способна значительно замедлить всасывание яда. Так же, как углеводы. Яркий пример этого — смерть Григория Распутина. Наполненный пирожными, его желудок так сильно затормозил действие яда, что отравление развивалось крайне медленно.