Тут в голове вождя российского спецназа и мирового, в масштабах планеты, пролетариата возникли сомнения, а стоит ли вообще устраивать революцию, не лучше остаться крупным бизнесменом и наслаждаться жизнью. Потом он отогнал от себя эту мысль.
Во-первых, блаженствовать, да еще в большей степени, чем на этой отсталой планете, он может в мире победившего коммунизма. А во-вторых, власть она так сладка, причем абсолютная со всеобщим признанием, когда всюду висят твои портреты, а на тебя молятся как Богу! Этого можно достичь только через революцию, или военные переворот, что, по сути, одно и тоже. Кроме того, Кашалотов искреннее верил, и в этом себе не лукавил, что способен сделать жизнь народа намного лучше, чем при капитализме. Особенно, при таком разбойном строе, как на этой планете.
— Если честно говорить, наше дело святое и правое! — Сам себе пробурчал под нос Кашалотов.
— Странно, разрушать чужое благосостояние — это святое? — Удивилась девушка.
— Да! Потому что моя конечная цель, не обогащение, а счастье для всех! — Кашалотов перевел косинус и ввел дополнительный интеграл. — Теперь мы их всех замочим.
Девушка с удивлением спросила:
— А дальше! Я читала вашу брошюру, но не понимаю, как это все могут быть довольны и соблюсти справедливость. Ведь верхушка всегда будет искать себе привилегий.
Александр уверенно ответил:
— Несомненно, но диктатура пролетариата ставит высших, под контроль низших.
Таким образом, рабочий не говорящее орудие, а хозяин.
Девушка заметила:
— Хотела я бы посмотреть на это своими глазами.
Кашалотов воскликнул:
— Еще увидишь, и случится это скоро! Рабочий народ восстанет против эксплуатации и унижения, миллионнопалая рука разобьет ярмо.
— Миллион пальцев в кулаке — это как? — Удивилась девушка.
— Образное мышление! Абстракция, соединенная с реальностью! — Ответил Александр.
Девушка пискнула:
— Тогда понятно! Красиво.
Кашалотов плел сеть, его напарница прокалывала петли. А бригада саперов взялась за вулканы. Иосиф Бродский закладывал взрывчатку, рассчитывая с точностью до грамма. Полковник знал, насколько важна аккуратность в этом деле, его помощники не суетились, а действовали как заведенный механизм.
— Лучше использовать бикфордов шнур, чем радио. Тут слишком много излучений, высока геомагнитная активность почвы.
— Так точно, сэр! — Отчеканили солдаты.
Далее надо было подойти к кратеру, благо, если он уснул, а в том случае, когда бурлит и готов извергнуться, нужна не шуточная смелость. Вот таков, например, вулкан Кастор, то и дело плюется, грозит завалить, засыпать пеплом.
Во всяком случае, к этой бодливой козе нужен особый подход.
Вот так ползешь к нему, прикрытый, закрепленной на плечах титановой броней. Слышно, как стучат по ней мелкие камни и сыпется пепел. Ну, это еще пол беды, а вот если начнет капать лава, то полный каюк. Капитан Портян ощутил это на себе, ведь именно он возглавил ты группу, что должна еще больше оживить гиганта. Расплавленная порода льется на металл, нагревая его, даже через прокладку жжет плечи, шею, согнутый затылок. Это весьма неприятно, тем более, что голову пришлось наклонить под неестественный угол. Так это мучительно для позвонков.
— Вот это подобие пытки. — Урчит Портян.
Лейтенант Мери отвечает:
— Суставам полезна нагрузка, а это напоминает баню. Мне даже приятно!
Последовал грубый ответ:
— Тебе всегда приятно, с половиной роты переспала!
Девушка покраснела:
— Это ложь, гнусные сплетни!
Логично отметил:
— Огонь без дыма еще возможен, а дым без огня нет!
Мери не осталась в долгу:
— Про тебя тоже ходят слухи, будто ты голубой.
— Ну, это явная клевета.
— А докажи!
Движение на секунду остановилось, и капитан через силу дотянулся до лица Мери, запечатлев поцелуй.
Девушка пискнула:
— А что-то более серьезное можешь?
Капитан уверенно подтвердил:
— Конечно! Но не здесь.
Мери, скаля белые зубки, ответила:
— Хорошо, после задания.
Восхождение продолжилось, не смотря на толстые подошвы огнеустойчивых сапог, жар все равно ощущается. Они приближаются к нужной точке. Все вымотались, кажется, что руки вот-вот оторвутся.
Никто, разуется, не роптал, за работу хорошо платили. Наконец последние шаги сделаны и, кажется, самое трудное позади.