Мне было совершенно все равно, а легиону в радость, не говоря уже о барышнях легкого поведения, коих в балагане было, как водится, полным-полно. Эти представительницы древнейшей из профессии с легкостью охмурили моих душегубов, от чего их помятые и побитые рожи сияли ярче солнца в полдень.
На третий день такого неспешного шествия вышли к небольшой речушке, где с удовольствием устроили стирку, стрижку и бритье. Вот такая война мне по душе, не то что раньше. Спали, ели, шли неспешно… цирк вот… посмотрели. Короче, с песнями на третий день вышли в пойменную долину, пестреющую сотней возделанных полей, где на искусственной насыпи возвышалась крепость Кугермат, призванная защищать весь этот сельскохозяйственный рай.
По пути к крепости трижды заходили в попадающиеся деревеньки, скупая у местных провиант, необходимый для осады их замка. А что тут такого? Во-первых, мы вроде как солдаты Нуггета, а во-вторых, за все платили, никого не обижая, можем себе, кстати, позволить с недавнего времени.
— Здесь как, барон? — Семьдесят третий ехал рядом со мной в телеге, задумчиво жуя палку домашней кровяной колбасы и рассматривая приближающиеся стены замка. — Придется повоевать?
— Не. — Я облизал пальцы от рыбьего жира, так как только что закончил перебирать косточки здоровенного купленного мною в деревне вяленого леща, запивая все это хозяйство хлебным терпким квасом. — Осаждать будем, измором, так сказать, возьмем.
— Измором — это хорошо, — буркнул он, сытно рыгнув. — Беда только, смотрю.
— Что еще за беда? — Я лениво глянул на него.
— Надо пойти сказать им, чтоб ворота закрыли, а то как-то несолидно осаждать будет.
Ворота?! А ведь и вправду открыто! Стража лениво прогуливается по стенам, с интересом поглядывая в нашу сторону, но совершенно не предпринимает действий к защите. Впрочем, по уму-то, получается, бояться им и нечего, мы ведь под гербом Когдейра идем!
— Нет, ну это просто смешно. — Я с досадой стал стряхивать рыбную чешую со своей накидки. — Так мы, чего доброго, вообще все замки на этой земле завоюем. Вот скажи, оно мне надо?
— Наверно. — Он пожал плечами. — Кто ж вас, ваше сиятельство, знает?
— Ты брось мне дурака здесь разыгрывать. — Я погрозил ему пальцем. — Триста лет мне все это добро не снилось. Хотя, знаешь, дают — бери, а бьют — беги.
— Эт точно! — хмыкнул он. — Будем брать?
— Да, только без крови, предупреди своих соколиков. Заходим, кланяемся, становимся на постой, а ночью безоружных берем. — Я сладко зевнул, откидываясь на мягкую и душистую солому. — Сможешь начальнику стражи нагородить небылиц, чтобы поверил?
— А как же. — Он спрыгнул с телеги, оправляя одежду. — Все сделаем, барон, как надо, не беспокойтесь.
За полчаса неспешного хода всей толпой подкатили к открытым воротам, останавливаясь у этой такой доступной крепости. Да уж, беспечность потрясала. Мы могли ворваться внутрь, круша все на своем пути, но зачем? Это совершенно излишне, мало ли вдруг начнет гарнизон брыкаться, начнут мечами махать, заденут кого, сами поумирают. Сделаем все чисто и без крови.
Начальник гарнизона, толстый чернявый мужик с красной мордой и мощнейшим перегаром, выполз к нам минут через пятнадцать-двадцать ожидания.
— Кто такие? — Он упер руки в бока, пытаясь сделать грозный вид.
— Усиление. — Вперед вышел семьдесят третий. — Барон Когдейр, после того как вражины взяли Норвшлиц, велел усилить гарнизоны по крепостям до подхода основных сил.
— Ух ты! Что, правда, что ль, взяли Норвшлиц? — Он озадаченно почесал затылок. — Это ж мощь-то какая! Кто ж на такое-то решился?
— Народ бает, рингмарцы, — пожал плечами старший сержант. — Легион какой-то оттудова.
— Легион? — Толстяк нахмурил брови и сплюнул на землю. — Выродки барона Ульриха, чтоб им вечно жариться в огне! Проклятые убийцы, нелюдь, которую вздернуть надо на первом же суку!
Оп-па. Вот это он зря, я немного струхнул, заметив, как от его слов у народа сжались кулаки и забегали желваки на скулах. Как бы не сорвались сейчас, вырезав всех тут подчистую.
— Да хрен их знает, — махнул рукой семьдесят третий. — Наше дело маленькое, нам сказали — мы пришли. Давай принимай командование, кто куда на постой, ты здесь главный.