— Не скажу, не скажу. Поехали… Ах, чёрт!
— Что такое? — переполошился Памплисиодор.
— Да до меня только сейчас дошло, что ехать придётся за верблюдами, а это та ещё тягомотина! Они же больше пяти километров в час не дадут, и то если подгонять. Слушай, а ты не можешь наколдовать что-нибудь, чтобы они пошустрее двигались?
— Гм… возможно и смог бы, но… Как к этому отнесётся Драгоцен?
— Да, действительно. Ладно, поехали, помаленечку.
И я снова запел под решётку радиатора:
«Давай, машинист, потихонечку трогай…»
Да уж, в самом деле «потихонечку»: верблюды вышагивали с размеренностью замерзающего метронома, и мне сразу стало понятным, что наша затея пристроиться в хвост верблюжьей колонны оказалась неудачной. После часа неспешного движения, в течение которого я несколько раз сваливал на сторону, чтобы получше разглядеть окрестную местность, а заодно и различные травки-муравки, деревца-кустики, бабочек-кузнечиков и птичек-ящериц. Иначе хоть с тоски вой! Верблюды могли вывести из себя кого угодно. И как погонщики терпят? Я бы на их месте сам впрягся в телеги!
— Слушай, — не выдержав, спросил я Памплисиодора, — а ты не можешь прицепить к каравану какой-нибудь магический маячок, чтобы мы могли просто поехать по их следам, с нормальной скоростью?
— Могу-то могу, — протянул Памплисиодор, — только что толку?
— Да хоть не будем тащиться в час по столовой ложке! Лучше постоять на одном месте, а потом догнать, чем вот так смотреть на колышущуюся впереди бочку.
— Но ты же и так держишь солидную дистанцию!
— Да! Чтобы меня запах с ума не сводил! Магия не даёт ни капли из бочек проливаться, но пахнуть они по-прежнему пахнут!
И действительно, магия «непроливайки» действовала великолепно: когда я подъезжал поближе, то видел болтающиеся на срезе последней бочки крупные капли нефти, которые, однако, ни разу не срывались и не падали на землю.
— Давай, я наложу на тебя заклятие, и ты не будешь ничего обонять? — предложил Памплисиодор. — Перестанешь воспринимать запахи.
— Ну, ты даёшь! — возмутился я. — Последней радости лишить хочешь?
— Ты же только что говорил, что запах сводит с ума! — недоумевающе произнёс Памплисиодор.
— Говорил, и ещё скажу. Но лучше сойти с ума от запаха, чем от того, что вообще не ощущаешь никаких запахов.
— Не понимаю, — пожал плечами Памплисиодор.
— И не мудрено! — огрызнулся я.
И мы продолжили движение в прежнем верблюжьем темпе. Лучше бы черепах запрягли! Тогда, по крайней мере, верблюжьи… скажем мягко, спины не закрывали обзор впереди. А скорость, на мой взгляд, осталась бы прежней.
Зато я вдоволь насмотрелся живописных пейзажей! Едва мы отъехали от нефтеприисков и миновали два ближайших пограничных холма, как растительность вновь вернулась на место в виде травки-муравки и деревцев-кустиков, а с нею вернулись и бабочки-кузнечики и птички-ящерицы. Унылый чёрно-серый пейзаж грязного асфальта остался позади. Как бы мне ни нравился сам асфальт, смотреть на полностью заасфальтированный мир не хотелось никоим образом.
Ведь чем хорош асфальт? Ну, во-первых, разумеется, тем, что он ровный и по нему приятно ехать. А во-вторых потому, что он хорошо контрастирует с зелёным обрамлением из травы и кустов с деревьями. А если бы везде был один асфальт, то куда ехать прикажете? Я представил себе планетный шар, состоящий из сплошного асфальта… и мне чуть не поплохело. Даже при наличии разметки и гаишников — ладно уж, куда без них! — ездить по асфальтовой планете было бы вообще неинтересно. Да и просто противно, чего уж там! Нет, может быть, каким-нибудь идиотам-мотоциклам и понравилось бы разгоняться со всей дури до предельной скорости, а потом становиться на заднее колесо… Непонятно, правда, зачем они это делают — ну, и сняли бы переднее, ездили на одном! А нам-то, нормальным автомобилям, к чему пустая планета? Нет, нет и ещё раз нет!
Солнце, между тем, тоже путешествовало по небу. И, дойдя до определённой точки на небосводе, показало, что светить по прежнему оно не намерено, что оно, в конце концов, порядком устало и потому решило малость отдохнуть, медленно прячась за горизонт.
Однако фары можно было не включать — рано, да я и не стал бы этого делать. И не потому, что мог засветить верблюдам в глаза через зеркало заднего вида — у них подобных причиндалов никогда не имелось и вряд ли когда-нибудь появятся. А просто… ну, мало ли? Вдруг бы они испугались света?
Но мы уже въехали в Долину, о которой Драгоцен говорил коротышке-хозяину, и теперь караван становился на отдых. А я и не заметил, когда Долина началась, потому что постоянно мотался между холмами и рассматривал местность, а затем снова возвращался на дорогу. Ну, скучно всё время смотреть в хвост последнему верблюду, скучно!