— Я сожалею, — вздохнул чародей через несколько секунд. — Но это выше моих сил. Он умрёт.
— Мои самые доверенные прислужники так просто не умирают!.. — стена принялась рушиться под силой красного дракона, который решительно вошел внутрь. — … прежде чем не отдадут мне свой долг!
Лапа ящера рухнула тому на грудь и рёв Аргалора обрушился на мечущегося в бреду человека.
— Не смей умирать! Ты мой прислужник и я тебя не отпускал на тот свет! Ты ещё принесешь мне горы золота! — драконья жадность смешалась с остатками человеческих эмоций, породив настоящее сожаление.
В эту самую секунду Аргалор вполне возможно сожалел о гибели одного из своих первых прислужников не только из-за золота.
Но как бы зол дракон не был, слова не могли помочь в этой ситуации. Мориц умирал, и никто из них ничего не мог с этим поделать. Его судороги происходили всё реже и недалек был тот момент, когда они окончательно затихнут.
Именно эту секунду и выбрал мягкий розовый свет, чтобы осветить полуразрушенную комнату со склонившимся над мечущимся человеком драконом.
Уронив челюсти вниз, Асириус, Тарет и Аларик в шоке смотрели на возникшую в розовом свете прекрасную незнакомку, одетую во что-то отдалённо похожее на католическую мантию монахини. Её рост был больше двух метров, так как голова почти касалась высокого потолка, а тело было полупрозрачным, позволяя увидеть обстановку за ней.
Человек, гном и кобольд с обожанием смотрели на мистическую фигуру, явно не принадлежавшую этому миру. Но если на смертных её присутствие действовало столь сильно, то был здесь кое-кто, на кого аура незнакомки не оказала никакого воздействия.
— Хемина, — едкий голос дракона совершенно не нёс никакого уважения, из-за чего остальные в ужасе уставились на святотатца. — Богиня удачи, какая честь. — надо ли говорить, что ни о какой чести в голосе высокомерно ящера и не пахло.
Проекция богиня позволила себе небольшую улыбку развлечения, после чего её губы дрогнули, но вопрос услышал лишь дракон.
— Долг? — божественное слово резонировало в черепушке ящера, словно отскакивая от толстых костяных стенок.
— Драконы никому ничего не должны. — насмешливо фыркнул Аргалор на любую попытку навязать ему долг.
Богиня ничего не сказала, так как каждое её слово в смертном мире уже шло наперекор божественному закону. Боги были ограничены во влиянии на материальный мир и у них были свои законы, как и способы их обойти.
В ответ на невысказанный вопрос красный ящер саркастично оскалился.
— Вздумала мне угрожать удачей? Так моя удача не зависит от твоих действий, богиня. Мы, драконы, сами хозяева своей судьбы и удачи. — и это было правда. Если смертные в своей вечной неуверенности инстинктивно питали богов, а значит, давали им на себя влияние, то драконы в своём высокомерии спокойно обходились и без веры в высшие силы.
Никто из них не стал упоминать, что удача его прислужников была во власти богини. Да, божественные законы её ограничивали, но при желании она могла очень сильно усложнить жизнь этим разумным, не говоря уже о существовании множества священников и паладинов Хемины по всему миру.
Богиня перевела жесткий взгляд на тело Морица и было ясно, что было платой. К сожалению, далеко не самая лучшая идея шантажировать дракона. В своём высокомерии они пойдут на что угодно, чтобы досадить шантажисту.
Но был здесь тот, кто оказался куда менее гордым.
— Повелитель! — Асириус правильно понял часть из услышанного диалога. — Прошу вас! Помогите ему! Он же умирает! Его ещё можно спасти!
И в этот самый момент уже почти ответивший отказом красный дракон чуточку, но заколебался. Желание послать богиню прямиком к дьяволам, боролось в нём с ответственностью за одного верного прислужника и выгодой, что он мог с него получить.
— Вот моё последнее условие, — наконец тяжело слетели слова Аргалора. — Ни о каком долге не может идти и речи. Но когда придёт время я тебя выслушаю и если твоё предложение будет мне выгодно, то я его серьезно обдумаю. Большего ты от меня не дождёшься.
Асириус с мольбой перевёл взгляд на богиню, явно обдумавшую это новое предложение.
— Договор. — на этот раз слова богини услышали все, если учесть, как сотрясались их тела от силы божественного слова.
Миг и тело Морица осветилось розовым светом, чтобы терзавшие его судороги прямо на глазах начали идти на спад.