Элен всё-таки выполнила свою угрозу и вырезала со спины гончей несколько полос мяса. Вышло что-то около пяти килограмм. Не так уж много для твари с габаритами и весом взрослого кабана. Остальное, как объяснила девушка, имеет неприятный запах, да и жестковато. Мясо мы тут же оприходовали, поджарив на костре, только отошли сначала на ближайшую возвышенность, где посуше и ветерок с моря поддувает. Пока суть да дело, я расспрашивал девушку, не полагается ли нам какая-нибудь награда за обнаружение трупа чиновника. Оказалось, нет, не полагается. Но сообщить властям всё равно не помешает. Джиуб поинтересовался, нет ли у неё каких-то мыслей по поводу того, кто же всё-таки прикончил бедолагу. На что получил ответ, что, мол, понятия не имеет, как и раньше, но, судя по следам, действовал всего один человек. Местный, судя по всему. Во всяком случае, обут он был в сапоги из кожи нетча, которые носили все в этих края, как и мы трое, кстати. Что касается орудия убийства, то это скорее всего дубинка. Но не такую палочку, что не так давно получил я (и которую, кстати, так и оставил на месте боя), а нечто более увесистое. По крайней мере, височную кость проломить труда нападавшему не составило, — а проломленную кость она обнаружила на ощупь в первую же секунду осмотра тела.
Подкрепившись, я высказался за то, чтобы возвращаться обратно в Сейда Нин, что было горячо поддержано общественностью. Часть общественности в лице Элен внесла коррективы: возвращаться не старым путём, а выбраться на дорогу и дальше идти, как нормальные люди. Эта идея также не нашла возражений. По пути я тренировался создавать из воздуха клинок. Спустя полчаса, как раз в тому времени, как мы достигли торного пути, мне удалось нащупать то особенное напряжение в полусогнутых пальцах, после которого в ладони появляется ощущение присутствия рукояти. Саму рукоять при этом видно не было, а собственно клинок воспринимался, как полоска слабого света. Примерно, как в темной комнате с пыльным воздух лучик света от дырки в шторах вычерчивает дорожку, только пылинок очень много и они суетливо бегают вдоль лезвия, а не лениво проплывают сквозь него, как это бывает в случае с пылинками в воздухе. И ещё этот лучик был ограничен в длину. Через некоторое расстояние от моей ладони он истончался и постепенно сходил на нет.
Расстояние это первоначально равнялось примерно пятью сантиметрам, но спустя ещё полчаса мне удалось довести его сантиметров до тридцати. Дело осложнялось тем, что пальцы в полусогнутом состоянии быстро уставали, а попытка изменить их положение приводила к мгновенному исчезновению клинка. Приходилось особым напряжением воли ускорять процесс. Это тоже пришло с опытом. Клинок теперь рос значительно быстрее, но по-прежнему не хотел вырастать длиннее трёх дециметров.
Добавил ещё напряжения, — и клинок снова стал расти. Только не длину, а в ширину. Только что был тоньше мизинца, и вот уже сантиметр, два, три… Процесс остановился, когда тонкий лучик превратился в треугольник шириной у основания сантиметров пять. В толщину он при этом имел едва пару миллиметров. Я продолжал нагнетать напряжение, и вот уже из основания треугольника побежала узкая полоска, обозначающая рукоять, сам треугольник начал увеличиваться в толщину, достигая в основании примерно полсантиметра, узкая полоска всё больше оформлялась в рукоять, от основания клинка с стороны выставились короткие усики гарды, края клинка приобрели отчётливый вид заточенных, слегка волнистых лезвий, оформились долы в середине, потом туманный свет начал сгущаться, и при этом меркнуть, теряя прозрачность, но взамен приобретая отчётливый металлический блеск, по плоским граням побежали святящиеся ярко-алым светом руны. И вот с чуть слышным хрустальным звоном кинжал внезапно стал объектом вполне материальным. Пальцы с облегчением сомкнулись на теплой рукояти, а напряжение, требуемое для поддержания и роста новой сущности, пропало. Точнее говоря, нужно было ещё немного напрягаться где-то внутри, не то в руке, не то прямо в мозгах, чтобы оружие не исчезло, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что раньше. Ради пробы я убрал и это напряжение, — кинжал тут же испарился с характерным звоном разбившегося хрустального бокала.