Впервые с момента получения увечья, гуманоид обрёл возможность комфортно пройтись, а не ползти на заднице. Проблема со сползанием разрезанных штанов, решалась за счёт пояса. На радостях, пленник резво поскакал по камере, испытывая свои самодельные костыли. Конечно, места стыков в конструкции лучше было не перегружать, ведь они могли разъехаться. Но в целом, для инвалида, приспособа получилось то, что надо.
Жуколов повернул к выходу из камеры и бронерог не стал преграждать ему путь. Он подошёл к проёму ведущему в большой зал и закрутил головой по сторонам. В кромешной тьме заключенный видел лишь очертания монструозного тела королевы. Он остался стоять на месте, опираясь на костыли и повторяя одну фразу:
— Рхака Вархата и-и! Рхака Вархата и-и!
Фёдор подал сигнал, что слышит реконструктора, вынудив одного работягу несколько раз зажечь и потушить подкожный свет. А больше он ничего сделать не мог, потому что не понимал чего от него хотят.
Гуманоид медленно присел, свесив ноги с края. Потом взял и сбросил костыли на пол главного помещения. Дальше, он развернулся лицом к проходу и свесился всем телом, упираясь руками в порог. Это место, Рой специально укрепил биколеем, чтобы грунт не осыпался при малейшей нагрузке.
Управляющее сознание представило, как пленник спрыгивает с двухметровой высоты и со всего разгону бьётся раненой ногой о твёрдую поверхность.
«А ты отчаянный малый.» — мысленно проговорило оно.
Королева потянулась одним из хоботков растущих рядом с челюстями к торсу реконструктора. Она намеревалась подхватить его и поставить на землю. Протяжённость эластичных щупалец впервые за весь период эволюции позволяла проделать подобные манипуляции. До того, как мать Роя успела дотянуться, жуколов опустился вдоль стены зала, на вытянутых руках. И за счёт особой длины верхних конечностей, он сумел сократить расстояние от пола до ступней, до каких-то десяти сантиметров. Дальше, заключённый не спрыгнул, а скорее просто сполз, используя трение между своим телом и земляной стеной. Проделав эти действия, он вдруг потерял равновесие и шлёпнулся на бок. Немного протяжных стонов помогло ему справиться с болью прострелившей в ноге. Оклемавшись, пленник нащупал в темноте костыли и с их помощью выровнялся.
«Так-так, интересно…» — подумал Фёдор — «И куда мы направляемся? Надоело сидеть на месте, решил пройтись осмотреться? Но тут, откровенно говоря, не на что смотреть. Обычное гнездо гигантских насекомых, с довольно примитивной планировкой.»
Несколько гусениц зажгли подкожное сияние, осветив зал и его содержимое. Реконструктор пошагал к насыпи, ведущей вверх, к транспортному хабу, параллельно осматривая огромную матку, с множеством лап, покрытую шипами и бронепластинами. Королева тоже смотрела на него, не только глазами слуг, но и собственными, растущими на боках. Опираясь на костыли, пленник доковылял до насыпи, развернулся на право, прошёлся немного вперёд, снова развернулся на право, поднял взгляд и посмотрел матке прямо в лицо. Если, конечно, это можно было назвать лицом…
Какое-то время шестнадцать передних глаз королевы играли в гляделки с молчаливым гуманоидом. Затем он вытянул руку вперёд и указал на матку пальцем.
— Рхака Вархата и-и. — промолвил жуколов.
После этого, он ткнул пальцем себе в грудь, указывая на себя.
— Ми-и-а-ару. — протянуто сказал реконструктор.
Потом, снова указал на матку и повторил: «Рхака Вархата и-и». Потом, снова на себя и протяжно: «Ми-и-а-ару».
Фёдор понял это так, что ему представились. К сожалению, ответить он не мог, поэтому просто потянулся хоботком к груди гуманоида и легонько коснулся её. Затем, написал на земле «Миару» на известном ему языке, начертил от надписи в сторону реконструктора стрелочку, а самого заключённого обвёл кругом. Жуколов с интересом наблюдал за действиями королевы. Было видно, он ничуть не боится прикосновений её щупов. И какая же большая разница прослеживалась в этом его поведении, по сравнению с самой первой реакцией. Очевидно Миару, хоть и не умел писать, но был далеко не глуп.
Попаданец зачем-то написал и своё имя, и прочертил от него к телу матки стрелочку. А ведь гуманоид никак не прочитает совершенно неизвестные ему буквы. Он, скорее всего, и на родном языке читать не умеет, что уж говорить об инопланетном.
Пленник деловито осмотрел обе надписи, развел руками, покачал головой и озадаченно поглядел на мать Роя. В его узких глазах читалось: «извини, я не ничего не понимаю». Тогда Фёдор пошёл дальше. Он нарисовал человечка из палочек и кружочка, и прочертил от него стрелку к Миару. Потом сделал такой же рисунок рядом и прочертил стрелку уже к себе. Увидев этот рисунок, гуманоид округлил глаза и схватился ладонями за лысый череп. Множество непонятных тревожных слов быстро полилось из его уст. Похоже жуколова посетило некое осознание, колоссальной значимости. Догадался ли он, что матка некогда была таким же прямоходящим существом, которое в итоге переродилось в насекомое? Вопрос мог получить мгновенный ответ, знай Фёдор, есть ли в верованиях местных народов понятие перерождения души.
Когда Миару наконец унял словесное извержение, в подземелье вновь повисла звенящая тишина. Взгляд гуманоида полный надежды был обращён к королеве. Она никак на него не отреагировала. Попытки взаимодействия между ними казались управляющему сознанию довольно интересными. Но реконструктор не умел писать, зато мог говорить, в то время как матка не умела говорить, зато могла писать. И это означало, что они никогда не уйдут дальше языка жестов, пока в норе не появится кто-то более образованный.
Жуколов опустил голову и простоял так, не двигаясь, с полминуты. Как вдруг, от него стало долетать тихое хныканье. Впервые, за долгое пребывание в плену, он не выдержал, дал волю эмоциям и заплакал. Возможно, в момент, когда он узнал, что его пленитель в прошлом был похожим на него существом, в глубине души Миару зародилась надежда на спасение. А потом, чуть пораскинув мозгами, реконструктор понял, что несмотря на эти невероятные обстоятельства, он всё равно не сможет покинуть гнездо. И мимолётная надежда тут же разбилась, толком не успев поселиться в голове. Такой удар действительно тяжело выдержать, даже если ты бывалый воин и охотник.
Плакал заключённый не долго. Утерев рукавом слёзы, он резко переменился и снова повеселел, будто ничего и не было.
«Для человекоподобного, его контроль эмоций поразителен…» — отдал должное Фёдор, помня каким слюнтяем он себя ощущал в прежней жизни.
Миару помахал рукой над головой, привлекая его внимание.
— Хэ-хэй, Рхака!
Дальше он ущипнул себя за тощую руку и промолвил:
— У-учук.
Потом проковылял к ближайшей светящейся гусенице и ткнул в неё концом костыля, вновь сказав это слово:
— У-у-учук.
Королева следила за ним, двигая одними глазами, из-за того, что голова полностью приросла к торсу. Жуколов вернулся на позицию обведенную кружком, перед мордой матки и принялся говорить, сопровождая свою речь жестикуляцией.
— Рхака… Хак… Ми-и-а-ару… Чонка…
На этих словах он сложил ладони в подобие шара и сделал вид, будто кусает его.
— М-и-и-а-ару… Куко… У-учук…
Тут пленник расслабил одну руку, подхватил её второй рукой, поднёс своё предплечье ко рту и притворился, будто грызёт его. Затем, он указал пальцем на матку, потом на себя, и повторил заветное слово.
— Рхака… Донка… Ми-иару… У-учук.
Фёдор понял, что под словом «учук», реконструктор подразумевает «мясо». И судя, по жестикуляции, гуманоид просит покормить его не яблоками, которые он назвал «чонка», а мясом. Хотя, возможно слово «чонка» переводиться как «фрукт» или «овощь».
«Не слишком ли ты наглые запросы делаешь, дружок.» — подумал мыслительный центр — «Ну дам я тебе кусок сырого мяса. Жарить я его всё равно не буду, ради тебя. И что ты, сожрешь его? А потом проблюешься. Оно мне надо? Сиди на вегетарианской диете и будь благодарен за то, что имеешь. Я-то мог тебя самого давно на учук пустить, но терплю зачем-то…»