Глядя на уходящих в карьер рабов, дед, постукивая сухарем по краю глиняной кружки завел старую песню про подполье:
– Есть тут подполье… Не может не быть! Не бывает рабов, которые не хотели бы стать свободными.
Я покачал головой. У меня имелся свой жизненный опыт, который говорил, что могут найтись рабы, вполне довольные своейжизнь ю и желающие не сломать социальную лестницу, а всего лишь забраться по ней повыше, да еще и ступеньки после себя смазать машинным маслом так, чтоб конкуренты не смогли подобраться поближе. А еще лучше, перепрыгивая через ступеньки, сразу рвануть в олигархи…
Не хотелось мне ломать дедову картину мира и я уклончиво отозвался.
– Недовольные-то наверное есть…
Дед ухмыльнулся. Понятно. Ни одной довольной рожи мы тут не видели, да и с чего бы им быть довольными? Кормят как скотину, и работать заставляют также.
– …а вот подполье… Широко шагаешь – штаны порвешь.
– На волю больше всего хочется самым бесправным, – назидательно сказал дед. – Значит есть возможность поднять людей на борьбу!
Спорить с ним я не стал – вот уж это-то ему лучше знать, чем мне.
– А значит поговорить надо с самым затюканным и невзрачным, – продолжил дед. Его взгляд пробежался по опустевшему бараку и наткнулся на мальчишку, что обхватив колени сидел около бадьи с дерьмом. Бадью выставляли на ночь, чтоб не водить людей из запертого барака в отхожее место.
– Да хоть вот с тем золотарем, что в углу прячется… Окажись я руководителем, я бы такого в связные определил.
Все-таки дед у меня двинутый на почве революции. Мне стало интересно.
– Это с какой же стати?
Дед принялся загибать пальцы.
– По замку ходит. Много чего видит. Может нужному человеку слово сказать или записку перекинуть…
Он, конечно, у меня молодец и революционер, но здравого-то смысла никто не отменял! Решил в Спартака поиграть? Что ж…. От разочарований люди только умнее становятся. Надеюсь, что дед из таких. Разочарование – горькое лекарство, но – лекарство.
– А вот сейчас и проверим. Эй, сынок…
Я сделал шаг вперед.
– Не бойся… Подойди к дяде.
Я подходили ближе, а мальчишка пятился назад.
– Ну что ты такой пугливый? – ласково поинтересовался дед из-за моей спины.
– От него дерьмом разит, – выкрикнул кто-то из-за спины.
Воняло от него действительно страшно… Вонь, что стояла в бараке, заполненным рабами сама по себе была произведением искусства, но то, что витало вокруг него ощущалось, как и вовсе нечто исключительное.
– Ну и ничего страшного, – отозвался дед не поворачиваясь. – О нас от всех тут не розами пахнет…
– Ты кто, бедолага?
Глава 10
Тот загукал, замекал.
– Так ты еще и немой…
Тот яростно затряс головой, не в силах ничего сказать.
– Точно связной, – сказал я. – Мало того, что наверняка неграмотный, так еще и немой.
– Калека, – объявил дед, как и я сообразивший, что этот-то вот на связного никак не тянет. – Таких жалеть нужно… А вы…
Он обернулся и колодники от его взгляда шарахнулись к дверям.
Дед остался за спиной. Он потерял интерес к мальчишке, сообразив, что ошибся, на счёт связного. Связной не умеющий говорить это, согласитесь, странно, и вообще выходит за рамки здравого смысла. Я приблизился еще на шаг… Захотелось успокоить мальчишку, похоже ему тут доставалось от всех, от кого только можно.
Я делал шаг вперед, а он отходил. Я вперед – он назад… Но отходил он ровно до того момента, как у него за спиной встала стена. Он уперся, попробовал ее сдвинуть, но… Та оказалась сильнее… Я приблизился, вытянул руку, желая по-дружески положить ее мальчишке на плечо… И вот тут случилось то, чего я никак не ожидал. Лицо мальчишки только что хорошо видимое, «поплыло», словно превратилось в пластилиновое и чья-то безжалостная рука принялась мять его, превращая во что-то непонятное. Это немного походило на кинотрюк – с каждым шагом, что я делал к мальчишке-золотарю тот словно бы корчился, по нему пробегала рябь, как по экрану неисправного телевизора.
– Что с ним такое? – спросил из-за спины озадаченный не меньше меня дед. Моя и его спины загораживали мальчишку от других, не давая никому из рабов увидеть, что тут, меж нами, происходит…
– Вот бы кто ответил…
– Эк его корежит… – сказал дед, у которого в голове бродили свои ассоциации. – Как буржуя при реквизиции. Или больной? А может быть и заразный.
– Да нет тут что-то иное… – сказал я. – Похоже, что ему от какого-то мага досталось.
Я положил мальчишке руки на плечи и рывком приблизил к себе. То, что все принимали за лицо лицом-то как раз и не было. Личина. Кем-то наложенная личина…