Из первого выходили отдаленно знакомые парни, некоторые из них даже раненные. Этот портал, видимо, был настроен на казарму, некоторых из представителей я узнавала, по ним и поняла — это мои воины.
Второй портал сначала был пуст на людей, то есть, никто из него не появлялся. Мое сердце колотилось, а в голове непроизвольно проносились молитвы, просьбы и заверения, хотя к чему это, едва ли понимала сама, я ведь тоже богиня. Та, кому молятся.
А потом… первым делом показался Резар, точнее его нога, но я сразу узнала мужской ботинок. И сразу кинулась к военачальнику на шею, не удержавшись, рыдая.
Меня встретили теплыми, но крепкими объятиями, по — настоящему родными. После того меня еще множество раз обнимали, тискали и рассказывали о том, что жутко перепугались. За меня. Даурэн так вообще, говорит, после взрыва перестал чувствовать связь со мной, что могло говорить о моей смерти. Но как оказалось, это магия Ферадея, окутавшая нас в тот момент так сработала.
С горечью заметила несколько седых прядей, посетивших коричневые волосы Даурэна.
Короче, нападение моих мужчин застало, когда они вернулись в гостиную после того, как нашли меня с Ферадеем в моей комнате. Не все успели среагировать быстро, применить магию, защищаясь от обломков. В итоге одна большая часть разлетевшейся стены угодила прямо Лютимару в ногу, переломав ее практически надвое.
В Лаосара влетел сервант, но мужчина отделался лишь царапинами. Больнее всего было смотреть на Калебирса. Он стоял у окна. И сейчас был весь исцарапан стеклом.
Я сразу же магией слямзила откуда — то аптечку и стала обрабатывать раны своих бойцов.
Ближе к вечеру, на этом месте расположился огромный лагерь. Палатки простирались в несколько сотен метров во всех направлениях. Мне с моими будущими мужьями отдали подлинно большую в самом центре.
У одного из больших костров хлопотал Дорар, наш повар, помешивая что — то черпаком в чугунном казане. К слову, новонанятую прислугу удалось спасти всю, но стресанули они знатно. Я пообещала горемыкам премию. Они прониклись.
К моему сожалению, выяснилось, что дворец разрушен полностью. Но куда больнее было узнать, что первым и самым мощным очагом взрывов были казармы. Выжили далеко не все. Едва ли половина осталась от прошлого количества моего войска.
Это переходит границы человечности. Те черты, которые никогда и ни при каких обстоятельствах переходить нельзя.
Когда же Морнэмира остепениться?
Глава 41
Варсар
Из этого ничего не вышло бы. Но я все равно стоял здесь. В полутьме руин никому не нужного храма. И ждал. Сам не знаю чего. Озарения? Добродетели? Пустое. Я хотел манипулировать ее застарелыми чувствами ко мне. Желал добиться своего.
Но не знал, получится ли. Иной раз покинутая, обиженная женщина злее самого жесткого и непримиримого врага.
— Зачем ты пришел, Варсар? — Недобро настроенная обладательница голоса едва показалась из темноты, тут же отпрянув обратно, чтобы не встречаться со мной взглядом.
Когда — то эта женщина уже говорила об этом. Что тает, смотря мне в глаза. Тогда я смеялся с этих слов.
Впрочем, ничего не изменилось. Как можно быть наивной идиоткой и прожженной стервой одновременно?
Я могу ее ненавидеть, но испытывать жалость куда сложнее.
— Ты знаешь, Морнэмира, почему я здесь, — я был крайне спокоен, несмотря на то, что тоже являлся целью тех демонов, насланных ею. Просто стерва знала, что я точно останусь жить. Участь быть поглощенным низшим не для такого, как я. Это не кичение, даже у миллиона таких особей просто не хватит сил, дабы поглотить меня.
— Хотелось бы сказать, что пришел повидаться со мной, — женский голос сочился ядом.
— Ты ведь понимаешь, что я не дам ей умереть?
Морнэмира иронично хмыкнула. В долгу не осталась:
— Если бы это было не так, то я старалась бы лучше. К сожалению, сдохнуть Азриэлле не суждено.
Я видел лишь ее очертания. Но и без того знал эту роковую женщину наизусть. Изучил всю. И от того во мне еще теплилась надежда, что я смогу воззвать к инстинкту самосохранения.
Не сказать, что я когда — то воспринимал ее как типаж той, что может запасть в сердце. По крайней мере, не в мое. Хотя многие другие мужчины отмечали и ее красоту, и харизму. Вот только на свет моя душа появилась для другой. Светловолосой, голубоглазой — полной противоположности. Как позже выяснилось, и по характеру.
Да, сейчас я знаю, почему запечатлелся на ней. Но испытывал мучения. Столько столетий, тысячелетий. Мироздание подмечает все. Оно знало, что моя любовь в этом теле, облике Азри, только появится, а все то бесконечное время сомнений там была лишь раздражительная но притягательная женщина, с влечением к которой приходилось мириться. А иногда и бороться.