Я лежала на груде каких-то бумаг, словно на мягком матрасе. И слезать не собиралась.
— Осторожней! Письма! — послышался нервный голос, а меня бесцеремонно стащили на холодный и неуютный пол.
— Эй?! — возмутилась я, пытаясь вырваться. Но меня тут же поставили на ноги и отряхнули.
Очнулась я от того, что мне руку усиленно трясут, приводя в чувства.
— Поздравляю! — раздраженно трясли меня за руку.
— Э… — немного расстерялась я. Все было вокруг мутным, словно за мокрым стеклом.
— Вы к нам надолго? Или навсегда? — слышалась скороговорка. Мою руку так и не отпускали. — Как там дела? Солнце еще не погасло? Озоновые дыры? Впрочем, наверное, все как обычно. Ничего не меняется. Мне очень жаль, что с вами так случилось! Жизнь — жестокая и несправедливая штука! Новости живых не интересуют. До свидания! Было очень приятно познакомиться!
Я трясла головой, пытаясь понять, где я нахожусь и с кем разговариваю. Передо мной стоял долговязый тип с старомодной потертой одежде. Эдакий «дядя, достань, с верхней полки». На голове у него был нелепый цилиндр, из которого торчала проволока каркаса. Цилиндр видал лучшие виды и, видимо, лучшие головы.
Меня деликатно подталкивали к старинной, закругленной двери, над которой висел колокольчик. В окне все было каким-то рыжим. Вокруг меня пламенела осень, сгорая желтыми и красными огнями листьев. Неба не было видно. Словно вместо него раскинулась огромная черная дыра.
— Я понимаю, принять тот факт, что вас больше нет, тяжело! Но вы уж как-нибудь смиритесь, что ли? Все смирились, и у вас получится! Ждите письма от живых! Да, вы умерли, собственно, как и все здесь! Но это не повод унывать, тосковать и так далее! ВСЕГО ХОРОШЕГО! Платочек вот!
С этими словами дверь открылась, а меня вытолкнули на оживленную улицу старинного города. И сунули в руки маленький платок.
Осень вовсю разукрасила его в яркие краски, оттеняя синеватую-серость старинных кирпичных кладок.
— Готовимся к Хэллоуину! Костюмы живых! Готовимся к Хэллоуину! Кто собирается собрать конфеты, пусть покупает костюмы живых! — слышался очень загадочный и интригующий голос. — Тыквы! Лучшие тыквы!
От удивления, я едва не раскрыла рот. Золото осени уходила в черную пустоту неба. Не было ни звезд, ни облаков. Только дымка и слабый свет откуда-то сверху.
Казалось, весь город был пропитан каким-то внутренним золотом осени. Люди, одетые странно, спешили куда-то не обращая на меня внимания.
— О, какая симпатяжка умерла! — подкатил ко мне молодой человек вместе с молчаливым и смущенным другом в сером шарфе. — А ты говорил, что умирают только одни некрасивые девушки! А тут вот! Ну, знакомиться будешь? Эй, стоять! Ты куда пошел! Сейчас уведут! Извините! Он у меня слегка … странный! Ты куда? А ну вернись! Еще раз извините!
И парень исчез в толпе вслед за нахмуренным другом.
Здесь никто не был похож на мертвых. Все выглядели очень живо! Никаких тебе полуразложившихся трупов, плотоядных зомби, скелетов. Все это казалось обычным сном, который иногда заставляет проснуться в растерянности.
Я сделала шаг навстречу городу, как вдруг из складки пальто вывалилось письмо в желтом потертом конверте. Я присела и подняла его, глядя на лужу неподалеку.
Письмо, попавшее ко мне случайно, было адресовано … А, впрочем, я не могла прочитать кому. Единственное, что я смогла разобрать: «Моей маленькой лапке». Буквы прыгали и плясали в разные стороны, словно почерк был детским. Некоторые буквы были размыты, словно на них капал дождик. Я подняла глаза, но дождя не было.
— Простите! — толкнула я дверь, вслушиваясь в мелодичное звучание колокольчика. Старинная дверь едва поддалась.
— Извините, я очень занят! Если вы хотите поговорить о том, есть ли жизнь смерти, погоревать о живых и поплакать, это не ко мне! — послышался голос откуда-то сверху. По деревянной лестнице сбегали ботинки, а следом тащился мешок, полный писем! Письма высыпались, разлетались, но мешок упорно тащили в сторону огромной груды писем.
Она была огромной, словно айсберг, на который напоролись нервы владельца.
— Вам писем нет! Еще не успели написать! Вы умираете быстрее, чем люди пишут! — кивнул мне мужичок, ловя рукой цилиндр. — Ох уж эти письма! Мне что? Солить их? Куда мне их теперь?
Он взяла конверт, шмыгнул птичьим носом, и поднес его к глазам.
— Вот кому это? А хрен его знает! Надо ждать почтальона! Письма, письма, одни письма! — причитал мужичок, словно не замечая меня вовсе.
Лишь один раз он кивнул мне.
— Можете поплакать где-нибудь в уголке. Разрешаю. Учтите, дежурный платочек привязан. И я стирал его субботу. В какую, не помню! Но помню, что в субботу! — раздраженно буркнули мне, пока я мялась на пороге незваной гостьей.