— Я хочу, чтобы ты ушла, — сказал Олег.
— Что?
Под ложечкой засосало от дурного предчувствия.
— Ты меня уже полгода дико раздражаешь.
Я? Раздражаю?
А вкусные обеды и ужины, приготовленные мной, тебя тоже дико раздражают? А чистые и выглаженные рубашки? А глубокий минет по утрам?
— Сам уходи, — глухо прошептала я. — Собирай вещи и уходи к этой своей…
«Шалаве», — закончила мысленно.
— Нет, дорогая, эта квартира моя. Куплена за мои деньги. Оформлена на мою мать.
Он оформил квартиру на мать?
— Ты к этому жилью не имеешь никакого отношения. Ты на него не заработала. Пока я пахал на эту квартиру, ты сидела на моей шее и ничего не делала.
Ничего не делала…
Я покачала головой.
Часы в кухне громко тикали, показывая половину девятого. За окнами сгустились сумерки. Февраль. Олег собирался выгнать меня на улицу на ночь глядя? В мороз.
— Иди собирай вещи.
Глава 3
«Будь умной, доченька. Не останься, как я, у разбитого корыта».
Именно это со мной и случилось.
Я осталась у разбитого корыта. С голой жопой.
Ни мужа, ни работы, ни собственного жилья. За десять лет я успела забыть, куда положила диплом и трудовую книжку. Впрочем, этими бумажками теперь осталось лишь подтереться. По специальности я отработала год, а потом целиком и полностью посвятила себя Олегу и его комфорту.
Стажа нет. Квалификация потеряна. Как, а главное, на что жить дальше?
И куда податься поздно вечером?
Дрожащими руками я снимала с вешалок платья и складывала в чемодан. Неожиданно выяснилось, что вещей у меня немного. Олег подарками не баловал, а деньги выдавал строго на хозяйство.
Странно. Почему-то мне казалось, что мой муж щедрый. Но где подтверждение этой его щедрости?
В шкатулке для украшений одиноко лежали обручальное кольцо и тоненькая золотая цепочка, подаренная еще до свадьбы.
Я открыла кошелек. Две тысячи рублей. Все мое богатство. И на это надо как-то прожить, пока я не найду работу и не получу первую зарплату.
Две тысячи рублей.
Деньги, которые Олег дал на продукты и бытовую химию, а я не успела потратить. У меня даже не было своей карточки. Ничего не было своего.
Эта мысль переполнила чашу отчаяния, и, упав на кровать, я тонко, едва слышно завыла от обиды.
Десять лет обслуживала мужика, а меня взяли и вышвырнули на помойку. Уволили без выходного пособия. Выкинули как собаку на улицу.
Поздним вечером.
Куда хочешь, туда и иди.
Я и сама чувствовала, что больше не могу оставаться в этом доме, под одной крышей с предателем. Не могу смотреть на него без отвращения. Куда только делась любовь?
Ее растоптали, уничтожили.
Невозможно любить того, кто вытер о тебя ноги.
Но черт побери! Ночь, зима, две тысячи рублей в кошельке.
Куда идти? К кому?
Мама умерла шесть лет назад. Сгорела. Подорвала здоровье, пока тянула лямку. Брат спился и влачит жалкое существование — даже не знаю, где он. А сестра… Старшая сестра молодец. Она тоже боялась повторить судьбу нашей несчастной матери и выбрала совсем другой путь: не вышла замуж, не родила детей, посвятила всю себя карьере и сейчас занимала высокую должность в какой-то маркетинговой компании.
Но и к сестре я не могла обратиться за помощью. Поможешь тут, находясь за тысячи километров, в другой стране.
Троих. Наша мать родила троих и любила повторять: «Как хорошо иметь брата и сестру. Всегда рядом будет тот, кто поддержит в трудную минуту».
И вот настала эта трудная минута, а мне даже переночевать не у кого.
Сон. Какой-то страшный сон. Кошмар.
За стеной шумела вода. Олег как ни в чем не бывало отправился в душ, словно это нормально и естественно — растоптать близкого человека и пойти мыться.
Может, остаться здесь до утра?
Нет, не хочу. Не могу! Слишком больно.
Денег попросить? И вытерпеть еще одно унижение? Хватит.
Взяв с тумбы телефон, я принялась просматривать список своих контактов и поняла, что за десять лет брака растеряла всех подруг.
«Муж — вот ваша лучшая подружка», — говорила наша учительница по английскому языку. Девчонки-одноклассницы смеялись, поддакивали, и я вместе с ними.
Теперь эта бородатая подружка выгоняла меня из дома, и рядом не было никого, кто протянул бы руку помощи.
Палец, скользящий по сенсорному экрану, остановился напротив женского имени.
Лидка.
Похоже, старая школьная приятельница — единственная, к кому я могла завалиться домой на ночь глядя.
* * *
Лидка, слава богу, жила в соседнем доме — всего и надо было, что пересечь заснеженный двор и подняться на девятый этаж. Пока тесный загаженный лифт вез меня наверх, я варилась в собственном унижении. Еще утром я смотрела на разведенную подругу с высоты своего семейного статуса, а уже к вечеру оказалась в ее шкуре. И так мне было невыносимо стыдно. Словами не передать!