Теодор не знал, чего добивался. Только плеть плясала в умелой руке, так ни разу и не задев. Лишь трещала, бесновалась, просила крови магия, трепеща колючими холодными молниями вокруг тугого плетения из черной кожи. А он… хотел, чтобы Милад и вправду ощутил это! Понял, каково малышу Драго с ним было. Не для того, чтобы отомстить даже, а глаза открыть. Не мог Теодор за мальчика своего Драго не расплатиться с Миладом.
Милад всегда считал себя мужественным и стойким. Настоящим мужчиной! Немало испытаний выпало на его пути. И в лесу один на один со стаей волков схлестывался, победителем выходил. И ногу пропарывал до кости так, что лекарь говорил, что ходить не получится больше. И с парнями по юности дрался без жалости каждый вечер, девок у них отбивая. Но сейчас… сломалось будто что-то. Когда Милад вскрикивал не то от ужаса, не то от ощущений прохладной и в то же время жгучей магии по коже. Пугали цепи. Полная обездвиженность. Беспомощность. А еще вина… она отравляла все внутри. Винил Милад себя за Драго, особенно теперь, когда наверняка узнал, что он сын родной ему. И что зря и его, и Дану подозрениями изводил да гнев свой выплескивал. Добился своего король окаянный. Не от боли рыдал Милад, как мальчишка, а от тоски беспросветной и глухой. Что потерял он их навсегда: и Дану, и Драго. Что эта встреча с сыном последней окажется. Не потому, что убьет его Теодор, нет. Отпустит, как пить дать. Как собаку бешеную, вышвырнет за порог. Развод с Даной потребует, а Милад и отказать не посмеет. Как и правду сказать Теодору, хотя тошно его обманывать, будто девка, которая понесла от одного из любовников и выбирает, кого надурить, кто побогаче будет. Ведь достоин правды, Теодор, достоин! Да на второй чаше весов Драго. Его благополучие и спокойствие. И не мог Милад благородно правду королю сказать да камушек показать. А то вышвырнет Драго, а мальчик страдать будет. Привязался мальчишка к Теодору. Зла от него не видел… да и не увидит, к счастью. Поэтому сберечь Миладу нужно их семью новую. Не проговориться о правде горькой. Что Драго на самом деле его сын. Настоящий сын.
– Береги его, ладно? Драго нашего, – без сил выдохнул Милад, закрывая глаза и цепляясь за решетку.
Жалел сейчас, что не настоящей плетью исходил его Теодор, а так, обманкой магической. Умереть бы в подземельях… и никому не мешать больше. Но не подарит судьба легкой смерти. Верно Теодор сказал. Не заслужил Милад ее.
– Понимаешь теперь? – тихо, очень тихо сказал Теодор, опуская плеть. – Как это… слабым быть, маленьким, когда кто-то в страхе держит и руку поднимает. Как Драго с тобой натерпелся.
Но он видел, что Милад и так все понял. Не от страха и ужаса слезы блестели на его ресницах в свете одинокого факела. Не только от них. От того, что упал Милад в вину, прочувствовал ее до дна.
Теодор шагнул ближе. Он накрыл холодную от страха ладонь, слегка сжимая. Хоть и сволочь Милад, да Теодор не изверг, людскими страданиями никогда не упивался. И хотел показать, что не потехи ради проучить решил.
Вот только плеть в его руках продолжала потрескивать, шевелиться, проситься в дело. И оказавшись рядом с Миладом, попыталась взметнуться в воздух. Теодор резко отдернул ее, не дал поранить, но выглядело, как замах.
В ту же секунду раздался пронзительный детский вскрик. И обернувшись, он увидел за решеткой, в коридоре подземелья, худенькую фигурку.
– Драго?! – в шоке выдохнул Теодор, бросаясь к двери и отмыкая ее, собираясь вытолкать мальца из подземелий.
Только у него, похоже, свои планы были.
***
Драго и Милад расстались нехорошо. С камушком этим… некрасиво получилось. Драго видел, что больно сделал своей реакцией. И понимал, почему. Не по-человечески было вот так отталкивать. Закрывать глаза на правду. Перед глазами стоял больной взгляд и тихая просьба хоть иногда навещать в деревне. Словно о большем Милад и не мечтал. А Драго отказал ему и в этом. Поэтому, когда он остыл немного, то решил поискать Милада по дворцу. Может, он спрятался где-то в укромном уголке раны зализать? Но услышал Драго случайно разговоры стражников. Что схватили Милада и в подземелья по приказу короля бросили. А король сам лично к нему пытать отправился. Даже палача не допустил.
– Пытать?! – прошептал сам себе Драго, не веря, уставившись на стражников. – Нет! Па… Теодор не может так поступить! Ни с кем! Он добрый и хороший! Нет! Он справедливый!
Но стражники услышали его и лишь грубо рассмеялись. Шепчась между собой, что король вполне себе не гнушается информацию выбивать да виновных карать сам, лично, ежели заслуживает пленный. И Драго бросился туда, в подземелья, не разбирая дороги.
И вот теперь Теодор испуганно перехватил Драго за плечи, повесив плеть на пояс. Попытался закрыть своей фигурой Милада, дрожащего в цепях там, в полутьме камеры. Но плеть еще выдавала себя, потрескивала, не хотела до конца затухать, поэтому по ней то и дело пробегали крохотные разряды.
– Ты что здесь делаешь, Драго? – взволнованно спросил Теодор, слегка встряхивая. – Еще и без кафтана, в одной рубашке и штанах, простудишься еще! Иди наверх, мама скоро вернется, а тебя нет.
Ох, сам Теодор понимал, какой бред несет… Но сердце заходилось от мысли, что Драго его таким чудовищем увидел, что подумать о нем мог. Теодор попытался развернуть его, чтобы вытолкать подальше.
Драго резко, зло вырвался из рук. И обжег обвиняющим взглядом. Потом его взгляд уцепился за магическую плеть на поясе Теодора. Будь это обыкновенная плеть, она пугала бы Драго куда меньше. Все-таки он деревенский: и на лошади ездить приучен был, и с хлыстом управляться. А магия… Знал Драго, что магия может и убивать легко. Поэтому все сжалось в его груди. Хоть и боялся Милада, и обижал он часто и Драго, и маму его. Но после того, как они ушли от него к Теодору, он изменился! И раскаялся. Да и… слово свое, похоже, сдержал. Не выдал Драго даже под пытками, магией и плетью! Было мальчику жаль Милада. По-человечески жаль.
– Не трогай меня! – воскликнул Драго, бросившись к Миладу.
Мальчик внимательно посмотрел на его спину. Видимых глубоких ран или следов не было. Но он прекрасно понимал, что магия в плети могла работать иначе! Уничтожать изнутри! Милад обмяк в цепях, судя по всему, лишился чувств. Или от боли, или от слабости, или от своих эмоций и ощущений.
– Что ты с ним сотворил?! – выпалил Драго, поворачиваясь к Теодору. – Убил его, что ли?! До смерти магией забил?! Посмотри на него… Да ты… Да чем ты лучше его самого, если так себя повел?!
Теодор попытался что-то сказать, потянувшись к нему осторожно, но на глазах у мальчика заблестели слезы. И Драго отшатнулся, продолжив:
– Нет! Не трогай меня! Всю правду про тебя знаю! Стражники мне сказали, это… это нормально для тебя! Милад не первый и не последний! Мучаешь ты пленников в подземельях! А я… я-то думал, другой ты! Я думал, ты добрый! Хороший! Чистый душой! А ты? Чем ты лучше его, раз так же на слабых да беззащитных руку поднимаешь?!
Теодор рванулся к Драго, ему хотелось обнять его силой, прижать к себе. Но чувствовал, что сейчас любая порывистость напугает только. Ведь Драго увидит в нем второго Милада, который вот-вот ударит, сделает больно.
– Клянусь тебе, Драго, не было ни одного удара! Посмотри сам! Нет следов! Сам не знаю, отчего он без чувств упал!
Теодор все-таки перехватил Драго за руку, подтягивая к Миладу ближе. И провел тонкой ладошкой по чистой, не тронутой следами спине. Конечно, можно было и магией так избить. Но Теодор знал, что не был жесток с Миладом. Разве что сам магический фон, так и трещавший вокруг него, его ослабил, и он от страха и вины от сознание потерял?
Драго молча вытянул руку, останавливая Теодора. Мальчик не видел себя в зеркало или со стороны, но неестественно выпрямленная спина и серьезное, взрослое выражение лица показывали: он уже не ребенок. А юноша, который сам составляет свое мнение о том, что происходит вокруг.