Отрава, предназначенная за плату всегда висела у него на груди. Палач оберегал её как зеницу ока. Задумался.
Сегодня костёр. Ох-хо-хо…Надо всё сделать так, чтоб толпа ничего не заметила. А то было как-то. По неопытности вложил яд в рот несчастной жертве раньше времени. Та и повисла на верёвках, а костёр к тому времени не разгорелся.
Пришлось ему тогда взбешённую толпу горящими поленьями разгонять. Им же зрелище подавай. Ну, ничего. Он теперь лучший палач в королевстве. Сдюжит. Не в первый раз.
Палач деловито спустился в подвал. Пока возился, перебирая нехитрые приспособления людской жестокости, подбежал малец.
– Папа, возьми меня с собой.
– Не сегодня.
– Ты обещал. Я топор держать буду.
– Успеешь. Я говорил тебе, что сын палача может быть только палачом?
– Ну пап…
Мальчишка ныл, крутился, зацепил горшок с обтирочным маслом. Тот грохнулся и разлетелся вдребезги.
– Брысь отсюда! – Палач озадаченно смотрел на черепки:
– Плохая примета. Что-то сегодня пойдёт не так…
Он вышел пораньше, захватив верёвку и надев свой длинный красный колпак с прорезями для глаз . Помост и столб соорудил ещё вчера. Дрова, солому заготовил. К делу он подходил тщательно, профессионально.
Был ярмарочный день, казнь всегда назначалась на максимальное скопление людей.
Глашатаи собирали народ вдоль городской стены. К полудню ворота закроют и до конца казни никто в город не войдёт и из города не выйдет.
Народ всё прибывал. Разношёрстная толпа с утра томилась ожиданием интереснейшего события – будут жечь ведьму!
Маша сидела на своём тюфячке и настроение у неё было не айс. Она держалась из последних сил, не позволяя мыслям рисовать картины ужаса.
За ней пришли. Сняли колодки. Надели плащ, накинули капюшон. Повели по заполненным людьми улицам. Стража шла по бокам, близко не подпуская к Маше улюлюкающий сброд.
На деревяном постаменте палач, здоровенный амбал ловко перехватил её тело верёвками крест накрест, привязав к столбу. Посмотрел на неё сквозь узкие прорези кроваво-красного колпака, внятно сказал на ухо:
– Я помогу. Больно не будет. Уснёшь мгновенно.
– Спасибо, – еле слышно пролепетала бедная девушка.
Удивительно, Маше не было страшно, может быть от шока, в котором она находилась. Девушка осмотрелась. В башне напротив на уровне второго этажа, на балконе сидел Имре и ЛжеБеатрис.
Сбоку от Маши суетился Мин. Между ним и Машей стоял палач с зажжёным факелом в руке. Напротив них народ нетерпеливо потел, переминался с ноги на ногу, ожидая, когда же всё начнётся. В их глазах Маша видела только любопытство. Ни ненависти, ни сострадания. Правда, две старые кликуши пытались ударить девушку палкой, но палач только повернул голову в их сторону, они попятились.
Мин захлёбывался красноречием, поясняя толпе суть наказания. Маша не слушала его. Смотрела на Имре и думала, как сильно она ошиблась, обознавшись. Если бы это был Иван, он бы обязательно узнал её. А так… просто очень похожий на него человек.
Маша перевела взгляд на толпу и увидела мальчика, выглядывающего из-за штанины зрителя в первом ряду. Соловейко! Она сразу узнала его, хоть и видела один раз.
Пацанёнок протягивал ей что-то в кулачке. Он разжал пальчики – кольцо! Её "Машка-мышка".
– Стойте! – голос Маши был таким сильным и звонким, что Мин поперхнулся.
– Стойте! – Маша смело смотрела на Имре,: – У меня есть последнее желание. У всех есть право на последнее желание.
– Да! Да! – скандировала толпа, обрадовавшись продолжению зрительского банкета.
– Не слушайте её! – завизжала ЛжеБиатрис ,: – Она вас всех сейчас заколдует!
Имре поднял руку. Все замолкли.
– Говори!
– Развяжите меня.
Имре кивнул. Палач поставил факел в специальное ведро, ловко распустил узел.
Маша протянула руки. Малыш шустро взобрался на помост. Протянул ей кольцо, зачарованно глядя на девушку. Маша показала колечко Имре.
– Это моё кольцо, – кричала ЛжеПринцесса.
– Спросите у своей подружки, что тут написано? Помните, я вам говорила?
Мин оббежал вокруг палача, пытаясь отобрать кольцо у Маши. Палач резко перехватил его тщедушную фигурку за шиворот, вернул на место.
Эстер истерила. Имре спокойно созерцал беснующуюся возле себя женщину. Она пыталась бить его. Он блокировпл левым бицепсом её заячью барабанную дробь по своему плечу.
Наконец оттолкнул её, она полетела назад, свалив трон и вместе с ним покатилась по ступенькам.
Он всматривался в девушку на помосте, на ту, которую он сам отправил туда. Прозрение , как ледяной душ, окатило его. Он узнал в ней Беатрис.
Имре перескочил через балкон, легко спружинив. Расталкивая плотно сбившуюся толпу продирался к Маше.
– Ну, что, малыш? Ты нашёл свою маму? – Маша присела перед мальчиком : – Хочешь, я буду твоей мамой?
Он обнял её обеими руками, горячо зашептал на ухо:
– Мама! – он со всех сил уцепился за машину шею, горячо, скороговоркой шептал:
–Я знал, что найду тебя! Мама. Мамочка,ты ведь не бросишь меня?
– Нет, дорогой. Я с тобой.
Маша подхватила его на руки. Прижала к себе всего, со всеми кудряшками и веснушками.
Мин, отчаянно пытаясь спасти ситуацию, выхватил факел из подставки и бросил его в солому. Языки пламени лизнули её. Скользнули змеёй, опоясывая её всю, вспыхнув оранжевым заревом, разливаясь полыхающими лужами.
Маша слышала голос Имре:
– Беатрис!
– Я не Беатрис. Я Маша. – тихо, одними губами ответила девушка.
Между ними выросла стена огня, Имре уже не видел её.
Палач с силой вытолкнул Машу из полыхающего круга. Падал вместе с ней с помоста, охваченного огнём, пытаясь уберечься от пламени.
Маша, прижимая голову ребёнка, пряча его от огня, шептала ему на ушко: – Я с тобой…
Проваливаясь в чёрный тоннель, слышала теряющийся голос вдали:
– Беатрииис…
Глава 39
Свет становился всё нестерпимее. Яркий, пронизывающий до позвоночника, до покалывания в кончиках пальцев. Маше пришлось зажмуриться изо всех сил. Издалека, сквозь густой кисель нарастающего шума к ней прорывался вопрос:
– Как вас зовут?
"Ага, так я и сказала – Маша всё раскачивалась на странных качелях. Проваливалась и всплывала в серо-чёрных бликах,; – это зависит от того, кто спрашивает. Если Имре – Беатрис. Если Иван – Маша. Вот щас скажу невпопад и пожалте, Машенька, или в дурку, или на костёр."
Девушка попыталась открыть глаза. Яркий свет резал глаза, пришлось проморгаться, сощуриться. Перед её взором расплывались изображения мужчин в белом. Вроде без крыльев. И лица плохо выбритые, вполне земные, человеческие. Один даже в очках. Ангелы бывают в очках?