Ночь подходила к своему завершению. Он открыл последнюю бутылочку с зельем, чтобы еще немного восстановиться. В это время спящая Настя повернулась на правый бок. Неожиданно она вскрикнула. Вскочила и схватилась за ухо, скинула свой кафф на постель…
— Что такое?
— Жжет, болит…
Хантер осмотрел ухо Насти. Оно было обожжено. Огромные волдыри бугрились на маленьком ушке
— Сейчас, сейчас, — он стал рыться среди своих вещей.
— Не нужно, уже проходит.
Охотник достал небольшой пузырек, открыл его. Стал перед Настей. Повернул ее голову, чтобы обработать ее «опаленное» ухо.
Следов ожога не было. Не было волдырей, рваных «мясных» ран, или хотя бы жуткой красноты. Всего того, что он заметил краем глаза, лишь взглянув на ухо девушки после ее резкого пробуждения.
Ничего, чтобы напоминало о том, что здесь был несколько секунд назад жуткий ожог. Только багровеющее, как при смущении, симпатичное женское ушко. Которое к тому же становилось все белее и белее, пока не приняло свой обычный вид и цвет.
— Что за… — Хант повернул голову и увидел на кровати блестящий кафф.
Он взял его в руки. Тот был еще горячим. Он горел и светился, как только что заряженный магический артефакт. Да и к тому же он стал золотым, с россыпью крупных алых камней. Не было и следа от тонких серебристых переплетений, складывающийся в легкий, невесомый узор, осыпанный крошечными светлыми, прозрачными, голубыми камнями.
В руках он держал массивный, золотой кафф, настоящее шикарное королевское украшение. Линии все также сплетались в замысловатый узор, но они были значительно толще.
Повисло неловкое молчание, которое решилось нарушить Настя.
— Наверное, я просто не привыкла спать в таких украшениях. Может, оно просто мне покололо, а спросонья не поняла, показалось, что горит, жжет.
— Стоп, я тебя понимаю, но ты без серьги. Ты же тоже понимаешь меня, что я говорю или нет?
— Что за глупость, конечно, понимаю! Ты сейчас говоришь на моем языке.
— Странно, но так это не работает. Без серьги ты ничего не должна понимать, если только не знаешь языка, или с самого начала меня обманывала, — сказал себе под нос охотник с шипящим акцентом.
— Зачем мне это? — ответила, как бы передразнивая, девушка с тем же акцентом.
— А может ты еще знаешь сердский? И на языке сердов тоже говоришь? — переспросил Хант другим тоном, словно с английским акцентом.
— Какие еще языки? Ты, о чем вообще? И почему ты так странно говоришь, с различными акцентами? — раздраженно буркнула Настя, подхватив манеру речи мужчины, стоящего, напротив.
— Да, так, хочу проверить кое-что — сказал с другим акцентом охотник.
— Ну и что, проверил? Хватит издеваться уже, — Настя на автомате и, «передразнивая», отзеркалила Ханта.
— Кто ты? Ты свободно говоришь на языках моей страны, даже запрещенном в Карте, (столице Аортензии). Кто ты?
— Я Наст… Нэс, я… я не знаю, о чем ты вообще говоришь. По мне так все это бред, в котором я участвовать не намерена. Все я выхожу из этого косплея, где здесь камеры? Или что там…
Настя стала усердно осматривать стены, ища камеры или что-то еще. А потом неожиданно бросилась вперед, к двери. Схватилась за ручку.
Охотник дернулся и закричал — «Стой!», — но было уже поздно.
Словно разряды тока прошибли Настю насквозь, она отлетела в противоположную от двери стену. Стукнулась спиной и упала мешком вниз.
Хантер подбежал к телу Насти. Он уже не надеялся застать ее в живых. Но она приподнялась и ошарашенно стала осматриваться по сторонам.
— Ты … жива!
— Нет, блин… Хотя может… — у Насти в голове промелькнула мысль — «А может, я уже давно умерла? Или в коме. И это всего лишь мой собственный бред».
— Кто ты такая? — уже чисто «для себя» переспросил охотник.
— Я?.. Я Нэс, девушка которую ты спас…
Настя присела. Посмотрела на свои руки. На ее глазах они заживали. Там где были ожоги, словно от электрического тока, стали постепенно сдуваться волдыри, появлялась ровная, чистая розовая кожа, без единого следа от полученных травм.
— Что за… — Настя проматерилась на русском, — охотник смотрел на нее ошарашено.
— Ты жива, и на тебе ни следа от воздействия защиты. Обычно она никого не оставляет в живых, даже отступников, а ты…