Последнее, что мне хочется, так это разбудить весь дом. На часах уже давно за полночь.
— Мхх-хм! — зло промычали мне в ладонь.
Только я собиралась что-то умное сказать, как в дверь настойчиво постучали.
Ну вот!
Кого-то все-таки разбудили.
Пусть это будет кто угодно, но только не ОНА!
— Немедленно открывай! — прогрохотало на лестничной клетке и в дверь заколотили в два раза усерднее.
Че-е-о-орт! Ну за что мне это? До чего же день выдался неудачный.
— Алёна Ивановна! — визг, — я знаю, что ты там! Немедленно открой или эту дверь выломают служители порядка и закона.
Любит же гроза нашего двора и завсегдатай подъездной лавочки скандалы на ночь устраивать. Агафью Метрофановну, она же Ведьма, знает каждый участковый города. Из-за неё я каждый вечер слышу под окнами вой сирен. А призывать чертей это её конёк. Они скоро ей как родные будут!
Делать нечего, придётся встретится с ней. Опять!
— Шокер! — шепотом окликнула любимца.
Пёс уже успел спрятаться под кровать. Он тоже на дух не переносит эту медам.
— Малыш, — продолжила еле слышно, — присмотри пока за нашим гостем. А я пошла на войну.
Как верный солдат, хоть и страшно ему было, но Шокер все же вылез из под укрытия и сел рядом с вором.
— Милый, — от моих слов глаза "эльфа" округлились, — мне нужно, чтобы ты всего лишь минуту посидел тихо и спокойно. Справишься?
Я убрала ладонь с его лица, в надежде услышать положительный ответ.
— Слушай, ты, — прошипели мне в лицо, — не знаю, что ты там задумала, но я ни за что не буду следовать твоим приказам.
С каждым словом его голос набирал силу.
— Я уверен, что это пришли за мной и спасут от твоих мерзких рук. Да я сам тебя вздё…
Что он там собирался сделать, меня не волновало. Его последние слова заглушил кляп из тряпки. Той самой, что накрывало его "достоинство".
Стоя на пороге комнаты, я обернулась посмотреть на гостя. Его взгляд прожигал мою спину, точно дыру в ней выжеть хотел. Каждый мускул его тела напрягся, даже то, что напрягаться было не должно. На лице мужчины застыло откровенное отвращение. Да, на тряпке нет чистого места, ей больше месяца, но рот так широко не надо было открывать! Что за человек, попросила же русским языком. Нет же, выпендриться надо! Получи, эльф недоделанный.
Не знаю зачем, но я показала ему язык. Захотелось и все!
С каждым шагом к железной входной двери моё сердце сильнее сжимала когтистая лапа страха. Черт знает эту бабку, что она выдаст и каковы будут последствия, если она уже готова выломить мне дверь.
Бледной ладонью я накрыла старую дверную ручку. Набери побольше воздуха в грудь, Алёнка, тебя ждёт тяжёлая ночь.
Под скрип старых петель я открыла дверь ночным визитерам.
Первым кого я увидела был маленький сухонький старичок, опирающийся на клюку. Из под кустистых бровей на меня смотрели два маленьких серых глаза. С самого детства я помнила этот взгляд: с затаенной добротой и надеждой, с потускневшим после брака озорством. Как только Евдоким Прохорович посмотрел на меня, на его иссохших губах расцвела улыбка. Он всегда улыбался, когда видел меня. Даже когда я в слезах бежала со школы, он встречал меня на лестнице и подбадривал свежей булочкой с пекарни и дарил свою улыбку.
Но его добродушность увядала стоило на горизонте появится его сварливой жене, необъятных размеров бабке с вечно сальными волосами и крошках от мучных изделий в уголках губ и в довесок сильный перегар, от который и мёртвого поднимет. И эта вечная неприязнь в глазах, когда они смотрели в мою сторону.
И сейчас эти узкие серые глаза на измазанном зелёной жиже лице изучали мой внешний вид, чтобы при разговоре было, чем крыть.
— Добрый вечер, уважаемый Евдоким Прохорович, — мило улыбаюсь сторому бабушкиному боевому товарищу.
Поднимаю глаза выше — соседка-ведьма была выше меня на целую голову.
— И вам того же, Метрофановна.
— Что ты тут устроила, девка невоспитанная! — закричала медам. — У меня от твоей псины голова болит с самого утра!
Она пытается протиснутся в дверной проем. Но я вцепилась в косяк и отступать не собираюсь. И продолжаю улыбаться. Надеюсь, что не скалиться. Ведьма пыхтит от злости и смотрит на мой любимый топ, как бык на красную ткань. Чувствать себя тереодором то ещё удовольствие.
— Я требую, — она погрозила своим пальцем-сарделькой, — чтобы ты немедленно сдала свою шавку в живодерню.
Мне стоило больших усилий не дать ей леща за эти слова. Я закрыла уставшие глаза, пытаясь успокоиться. Ну ещё была надежда, что все происходящее просто кошмарный сон. Но нет она продолжала стоять грозным изваянием.