Проезжая на такси по просыпающемся городу, я погрузилась в легкий сон. В голове проносились различные картины чего-то незнакомого, но в голове они не укладывались. Но в памяти остались лишь голубые с легким холодным светом глаза большого ледяного монстра. На этом моменте машина резко затормозила и меня выдернуло из сновидений. Попросив таксиста подождать некоторое время, я выскочила из салона автомобиля в швейный магазинчик. Мастер уже закончила с моим заказом. Я от всей души поблагодарила швею и обещала, что расскажу о ней подругам и знакомым.
С полными пакетами еды и одежды я вернулась в квартиру, где было, на удивление, тихо.
Стерпится — сживется (3.4)
В квартире стояла гробовая тишина. Даже Шокер не вышел встречать меня. Быстро сняв обувь, я заглянула на кухню. Все идеально чисто, словно здесь не было погрома. И мне почему-то до сих пор кажется, что эльф это всего лишь мое больное воображение.
Ан нет, вот он, развалился на моей кровати, сложив одну ногу на другую согнутую, и рассматривает мои семейный фотоальбом. Меня это взбесило. Я выдернула толстый альбом из его длинных пальцев и положила на место в тумбочку.
Повернулась к наглому эльфу, чтобы высказать о нем все, что думаю. Все слова возмущения застряли в горле, когда я увидела в его пальцах фотографию.
— Кто все эти люди? — рассматривая фото, спросил эльф.
Какая ему вообще разница?
Я двинулась на него, в надежде отобрать фотографию. Но он ловко вертел рукой, не давая мне забрать глянцевый снимок. Он насмехался надо мной; издевательский смех набатом звучал в голове.
В какой-то момент я не удержала равновесия и упала на кровать. Прям на эльфа. Терпкий аромат можжевельника легонько коснулся носа, дразня. Приятный аромат. А вот его носитель — нет. Пока эльф сокрушался, что мне бы сбросить пару кило (за что схлопотал по лбу), я выдернула фотографию.
На глянцевой поверхности остались отпечатки пальцев. Я аккуратно стерла их с фотографии, на которой была изображена моя семья. Нежно обнимающаяся пара — родители. Папа, высокий смуглый мужчина с коротко остриженными смолянисто-черными волосами и полоской седины на висках, выглядел серьезно, как и на любой фотогафии. Мама, которая едва доставала макушкой папе до плеча, красовалась молочно-белой кожей и водопадом каштановых волос. Самый высокий мужчина — Игорь — с ежиком темных волос, копия отца, разве что мясистый нос ему достался от мамы. С левого края фотографии — Денис — вечная заноза в любой ситуации; всегда ведет себя, как подросток: то волосы перекрасит в блонд (бывали и экстравагантные цвета), то влипнет в такую ситуацию, что не вытащишь без боя, но в трудные моменты онстановится серьезным. А с правого края я, самая мелкая, скрывала за широкими полями соломенной шляпы обогоревшее лицо. Мы тогда отдыхали в одном из теплых городов, на пляже, популярного курорта России. Мама с папой, в основном, сидели на песчаном берегу, спасаясь от раскаленног песка на широком покрывале. А мы, трое великовозрастных сорванцов, ныряли в чистое, голубое море, стараясь, в шутку, утопить друг друга. В тот год я закончила школу с красным аттестатом, родители решили, что на каникулах, перед университетом, мы поедем куда-нибудь вместе отдыхать.
Я скорее спрятала любимую фотографию в тумбочке, пока ее не отобрали. А вместо снимка я сунула пакеты с вещами для эльфа. Он скептически осмотрел содержимое.
Я ожидала, что он будет примерять одежду, поэтому решила выйти из комнаты.
— Нам надо серьезно поговорить, — меня подхватили под локоток и повели на кухню.
Когда меня насильно усадили на стул, по щелчку пальцев ко мне слевитировали кружка с горячим напитком и запасы сухарей с изюмом из заначки. Надеюсь, в цветастой глубокой кружке чай, а не какая-нибудь отрава. Эльф уселся рядом, придвинув ко мне второй стул. На плечо опустилась тяжелая ладонь. Если он думаешь, что сбегу — глубоко ошибается. Я привыкла прорываться с боем. Стараясь скрыть нервозность, я отхлебнула из кружки, не почувствовав вкуса.