Выбрать главу

Отцепить князя от крюка, а потом размотать все эти железки — задача не для хрупкой невысокой девушки, но сейчас Лена ощущала в себе какую-то необыкновенную силу и уверенность.

«Все смогу!»

Удивление, недоверчивая радость в широко распахнутых глазах князя. Так смотрят брошенные коты, которых пришли забирать обратно. Лена даже фыркнула от пришедшего в голову сравнения. Пояснила, чтоб не зазнавался:

— Я бы вас тут оставила, но кота — не могу! Он еще и краснокнижный наверняка… «Сердце, поможешь нам отсюда выбраться — разобью твою колбу!»

Один парень у двери. Не то, чтобы ему кто-то приказал сторожить — сам не может уйти, голоден. Надеется. Беспокойно бродит мимо двери. Остальные тоже не прочь поучаствовать, но знают, что скорее всего, пленника заберет себя старый.

Тьма падает с Лениной ладони тонкой полоской, упирается в пол, обретает форму, твердость, жар…

Но когти быстрее меча, даже сотканного из Тьмы. Прыжок, хруст позвоночника, стук упавшего тела. Продавшиеся не умирают от старости и яда, но оторванная башка даже для них смертельна.

Вниз, в подземелья. Бегом. Сердце обещало отвлекать обитателей замка беседой и навязчивыми мыслеобразами. Врата в черный зал никем не охраняются, зато внутри и день и ночь дежурит один из Шести Старых — первых продавшихся. Самые хитрые, самые могущественные. Полгода трое из Шести несут вахту в замке, пока остальные трое развлекаются среди людей.

Продавшийся сидит на полу, упираясь в стену, кажется, дремлет… Вскинул вдруг голову. Вскакивает.

«Он зовет других продавшихся! Быстрее! Убейте его!»

Рык. Волна призрачного синего огня катится на белоснежного зверя… и разбивается о невидимый щит. Лена бросается к серебряному столику.

«Перчатка! Создай перчатку из Тьмы! Тут защита!» — запоздало кричит Сердце. Рука Елены будто погружается в огонь. Девушка орет от боли, но все же хватает проклятую колбу.

— Я сейчас разобью ее! Не трогай его! Дай нам уйти, или я разобью Сердце!

— Тихо. Давай договоримся. Отдай мне колбу, — синее пламя спадает. Продавшийся напуган, как никогда, смотрит только на Лену. Теряет бдительность на одну-единственную секунду.

Прыжок. Хруст. Тигробарс оттачивал умение убивать опасных магов, вероятно, не один десяток лет.

— Бежим! — орет Елена.

Выскочить из зала — из него только одна дверь. А сверху уже топочут. Бегут. Их очень много. Поворот. Тупик. Затаить дыхание, пока толпа несется мимо. Обожжённая рука кричит так, что хочется умереть. Тигробарс выглядывает за поворот. Кивает башкой. Бежим!

«Представь диск тьмы, похожий на щит. Диск вращается с сумасшедшей скоростью — быстрее Времени. Ну! Выпусти его!» — Сердце обьясняет, как выставить ловушку в начале подземного хода, чтобы задержать преследователей. Лена не особо уверенна, что созданное ею заклятие действенно. Рука болит так, что девушка боится потерять сознание.

Надо бежать.

— Р-ррр! Ур! Ур!

«Он просит, чтобы ты села ему на спину»

— Потом. Когда силы совсем закончатся…

— Ур!

«Быстрее!»

Разбитое Сердце

Лена снова пленница. Дверь ее комнаты сторожат двое клыкастых. На прикроватной тумбочке в открытой шкатулке лежит колба. Обожжённая рука намазана какой-то холодящей, но вонючей прозрачной мазью.

«Тьма тебя защитила. Меня охраняли великие заклятья, веками заплетаемые — любой другой сгорел бы в прах, даже Старый» — убеждает Сердце. Лене жутко оттого, что это существо, которое вскоре должно погибнуть окончательно, так спокойно рассуждает об отвлеченных вещах.

«Что тебя удивляет? Что узник, тысячу лет страдавший в клетке, радуется скорому освобождению?»

В замке скандал. Спорят, что делать с Сердцем. Часть ирбисов требует разбить колбу немедленно, часть — предупредить всех «борцов с Тьмою», жрецов, правителей — ибо, как Лена могла понять из разговоров, есть вероятность, что продавшиеся после гибели Сердца проживут еще некоторое время, и, скорее всего, обезумеют, будут творить страшные преступления… Еще спорят, разбить ли Сердце тихо в замке, или привезти в столицу, и уже там, торжественно, чтобы народ знал своих героев…

Все хотят посмотреть на Сердце, но князь разрешает заходить в Ленину комнату только в его присутствии. Поэтому каждый час хлопает дверь. Даже уснуть невозможно из-за этих гостей. Невероятная сила, которая совсем недавно переполняла девушку, куда-то утекала, испарялась. То, на что она была дана, видимо, уже исполнилось.

На рассвете князь пришел в одиночестве. Сбросил прямо на пол камзол, рубашку. Лицо серое, руки слегка дрожат от усталости, возился с пуговицей, пока не оторвал. Плюхнулся на кровать к Лене.

— Что ты там говорила начет пыток? Теперь моя очередь, ведьма.

Но на большее, чем запугивания, его не хватило. Через минуту он уже спал, уткнувшись лицом в Ленино плечо.

***

Лена боялась шелохнуться, чтобы не разбудить. Князь слегка посапывал во сне (если не сказать — похрапывал), но Лене сейчас даже это казалось чрезвычайно милым и трогательным. Если повернуть слегка голову, можно упереться подбородком в его макушку, понюхать волосы. Умиротворение разливалось по венам, тяжелило веки…

Тихо-тихо кто-то входит в комнату. Чужой взгляд скользит по щеке, Лена ощущает его сквозь сон…

Витор взвился с кровати, сбросив сонную и ничего не понимающую девушку на пол.

— Что ты делаешь, пожри тебя Тьма? Откуда у тебя игла зеленого льда?

В рассветном полумраке Лена увидела Руташира, ощеренного, правая рука в толстой латной перчатке сжимает какую-то длинную, острую ледышку.

— Зачем ты здесь? Ты что? Хотел ее убить? — Витор стоял между ним и Еленой.

Руташир метался глазами, растерянный. Кн и го ед . нет

— Не знал, что ты спишь с этой потаскухой. Считал, мать все придумала.

— Что. Ты. Здесь. Делаешь, — очень спокойным голосом повторил князь.

Его кузен гордо выпрямился.

— Спасаю всех Ирбисов!

— Это каким же образом? — все так же негромко вопрошал князь.

— А ты думал, совершил подвиг? Украл Сердце? Разобьешь? Войдешь в века? В историю? Спа-ас мир от зла-аа! — проблеял издевательски.

— А тебе-то что? Завидно?

— Ой, дурак! Какой болван стал главой нашего рода!

Князь стискивал кулаки, но молчал. Ждал обьяснений.

— Я беспокоюсь о нашем роде! В отличии от тебя, герой! Оставь мысли о подвигах ненадолго, — понимаю, что трудно, но все же! Подумай, вспомни — что было с ирбисами до того, как появились продавшиеся? Почему наши предки ушли с Юга на этот жалкий, бесплодный север, забились в горы?! А?

— Какое отношение дела тысячелетней давности имеют к тому, что ты прокрался в спальню женщины твоего брата с оружием продавшихся?

— Я пришел за Сердцем, — заявил Руташир.

— Зачем?

— Чтобы отдать его продавшимся.

Судя по его лицу, такого ответа князь точно не ожидал.

— И за сколько ты продался?

— За спасение нашего рода, болван! Пока не появились продавшиеся, людишки травили наш род! Возвели нас в ранг мирового зла! Перевертышей почти истребили, только ирбисы спаслись в горах! Ужас перед продавшимися заставил их смириться с нами! Что будет, если продавшихся вдруг не станет? Удержит ли их благодарность от травли, как удерживал страх? Как думаешь? Людишки ненавидят тех, кто отличается от них и кто лучше их! — он шипел раскаленной сковородкой, брызгался слюной.

— Каждый год от рук продавшихся гибнет по меньшей мере один ирбис. Я думаю, наш род найдет, на что направить освободившиеся от войны силы. Хотя бы и на приручение людей, — сказал князь.