В человеческой форме Шаантарэн оказывается высоким и поджарым. Выпрямившись, он убирает длинные белые пряди с изумительного лица: в тонких чертах остаётся что-то кошачье, особенно в разрезе беспросветно чёрных глаз, и разлёт бровей слишком резок, последние их волоски длинные и слегка завиваются кверху. Тонкие губы при улыбке обнажают белоснежные клыки. Эта улыбка делает лицо с острым подбородком ещё более треугольным. Неземная красота.
Мамочки…
Кошачьи ушки торчком встают по бокам рогов, Шаантарэн шагает ко мне, нежно обхватывает за талию рукой, снова опутывает своими хвостами. Я же отклоняюсь от него, рискуя встать на мостик.
Папочки…
В виде двухметрового шестилапого котика он выглядел как-то безопаснее.
– Так лучше, мур? – урчит это… это… и, глядя на мои губы, наклоняется с явным намерением поцеловать.
И что делать? Контейнером отбиваться? Что-то как-то идеи по спасению резко заканчиваются.
– Нет, не лучше. Всё равно ты не в моём вкусе.
Мостик дальше делать некуда. Чтобы совсем не переломиться, хватаюсь за свисающие белые пряди, Шаантарэн морщится и склоняется ниже. Прогибаясь (оказывается, можно и дальше, если очень захотеть), безжалостно повисаю на его волосах. Сам виноват!
– Посла здесь нет, – доносится из-за двери. – И он никого не крал…
Створки с грохотом, словно от пинка, распахиваются.
Мы с Шаантарэном одновременно поворачиваем головы, мне приходится ухватиться за его обнажённое крепкое плечо.
Шагнувший в комнату Санаду складывает руки на груди:
– Значит, посла здесь нет? – угрожающе цедит Санаду. – И он никого не крал, да?
Рядом с ним, подёргивая хвостом с кисточкой, понуро опускает голову мужчина с короткими рогами.
– Не крал, – нагло врёт Шаантарэн. – Она впечатлилась моей красотой! И не может меня отпустить!
Внятно возмутиться из выгнутого положения не выходит – я дышу-то едва. Зато выражение лица у меня совсем не влюблённое: скорее для убийства подходит.
И где страшный телекинез, которым я стеллажи отбрасывала?
– Впечатлилась этой твоей красотой? – голос полон яда, взгляд Санаду мрачен. – Ещё скажи, она решила к гарему твоему присоединиться.
– Может даже возглавить! – кошак мартовский, обхватив отросшей второй парой рук, крепче прижимает меня к обнажённому торсу.
– Руки. От неё. Убери, – чеканит Санаду.
Он не шутит о моих матримониальных планах, и от этого страшновато: неужели всё серьёзно, совсем-совсем серьёзно?
– Ну что ты такой злой? – Шаантарэн дёргает хвостами. – Мы же друзья, столько выпили вместе. И она рыжая. Давай, ты просто выйдешь, закроешь дверь и забудешь…
– Давай, – хриплю я, – ты просто прогуляешься в лесок без меня.
– Хотя бы поставь её нормально, – Санаду взмахивает рукой.
Шаантарэн, удерживая в крепких объятиях, выпрямляется вместе со мной и хмыкает:
– И не надейся притянуть её телекинезом – на ней рассеивающий магию комплект. А на мне – штаны рассеивающие.
– Я не собирался никого притягивать, ты сам мне её отдашь.
Да я прямо переходящий приз!
Восстановив дыхание после противоестественного для меня изгиба, оглядываюсь на стол с металлическими контейнерами. Выглядят тяжёлыми. Смотрю на рогато-ушастую голову. Жаль, рога прикрывают макушку от мстительных ударов сверху, так что идея телекинезом притянуть контейнеры и обвалить на эту голову изначально провальна.
– Такая киса нужна самому, – притискивает меня Шаантарэн. – Не отдам.
– Отдашь. Или я сама уйду, – упираюсь ладонями в мускулистую грудь. – Отпусти.
– Киса, – Шаантарэн улыбается мне во все острые зубы. – Ты даже не представляешь, какое счастье тебе привалило в моём лице!
Дыхание восстановлено, так что выдаю накипевшее:
– Ты, морда мартовская, не представляешь, какое несчастье привалило тебе! Я пинцетом хвосты твои поощипываю! Восковую эпиляцию на всю мохнатую тушу сделаю!
– Гор-рячая! – кошак умудряется улыбнуться ещё шире. – Рыжие – просто огонь! Беру!
– Шаантарэн, хватит! – Санаду шагает к нам. – Это уже не смешно.